– Жадность?
– Нет, господин лейтенант, о ней и речи не ведем. Да, порой и жадность играет кое-какую роль, но не в данном случае. Согласитесь, говорить о ней перед обязательной конфискацией имущества как-то… хм… Из сильных чувств остается только страх. Ведь правда, любезный господин Кучерявый?
– Меня убьют, – еле слышно прошептал кабатчик.
– Ага, заговорил! Ну-с, продолжайте, мы внимательно слушаем.
– И записываем, – дополнил Зубрилин.
Пафнутий долго собирался с мыслями, бросая опасливые взгляды на приклад сержантской винтовки, и наконец заговорил. И по его словам выходило, что он вообще ни в чем не виноват и водку вовсе не разбавлял, а даже наоборот, старался придать ей соответствующую крепость настаиванием на табаке и курином помете. А что оставалось делать, если с винокуренного завода поставлялась такая, на которую и не взглянешь без слез? Одни названия, данные народом сему продукту, говорят сами за себя: «сильвупле», «французская четырнадцатого класса», «подвздошная», «крякун», «чем я тебя огорчила», «говнище», «чистоты не спрашивай», «сиволдай»… Но хуже всех – «полугар», поставляемый с примесями мыла и медной окиси.
– Слезы, говоришь? – с угрозой в голосе переспросил отец Серафим, постукивая по столешнице кончиками пальцев. – А полторы тыщи ежедневного обороту им в утешение?
– Так это… – растерялся кабатчик. – Откупщики по пяти рублей за ведро отпускают, да полицмейстеру надобно дать, градоначальник свою долю требует, в Петербург малую толику отослать…
Батюшка не ответил. Вместо того он многозначительно глянул на лейтенанта:
– Насколько я знаю, объявление синей тревоги предоставляет Министерству государственной безопасности широчайшие полномочия.
Зубрилин отложил перо и поднялся на ноги:
– Вы правы, отец Серафим. И самое время ими воспользоваться. Так я пошел?
– Благослови тебя Господь, сын мой! – священник перекрестил лейтенанта и недобро прищурился: – Самая пора собирать разбросанные камни.
* * *
Гатчина. Две недели спустя
Вернувшийся из Парижа Кутузов пребывал в злом расположении духа. Мало того, что извелся от напряжения, сопровождая по беспокойным морям кругленькую сумму во французском золоте, так еще прямо в Кронштадте узнал о весьма пренеприятном сюрпризе – знакомый портовый кабачок оказался наглухо заколоченным, а отправившийся на поиски водки денщик явился с пустыми руками. Запрещены, говорит, крепкие напитки государевым указом.
Решивший прояснить ситуацию адъютант фельдмаршала (при переаттестации чин сохранил свое наименование, следуя сразу за генералом армии) Сергей Викторович Акимов принес ведро слабенького донского вина и подтверждение словам солдата – водки нет не только в городе, но и во всей губернии. Кое-кто, воровато озираясь, обещал доставить менее чем через десять дней, но требовал полной предоплаты. Не наглецы, а?