— Ты знаешь точно, кто именно работал в фирме? Фамилии есть?
— У меня — нет, потому что все регистрационные книги, документы кадрового и бухгалтерского учета сгорели. А сын знает, он сможет сказать нам точнее. У него есть дубликаты всех бумаг. Кстати, я с ним встречаюсь в девять часов, чтобы допросить. В связи с чем такие вопросы?
— Может, все это и за уши притянуто, но в ходе следствия по делу об убийстве мальчика из тринадцатого округа ребята из лаборатории обнаружили на одежде малыша вещества, используемые сантехниками. Мы с тех пор разрабатываем эту версию, и больше у нас нет никаких зацепок, чтобы найти Фокусника. Мы проверяем все столичные фирмы, занимающиеся сантехникой.
— Ну и что?
— А теперь ты еще и говоришь о бывшем заключенном. Может, это никак и не связано, но хорошо бы выяснить, что за тип. И быстро.
— Что конкретно мне сделать?
— Хорошо бы ты позвонила Да Сильве-сыну, чтобы он тебе продиктовал данные на всех служащих.
— Когда? Сейчас? Уже третий час утра! Я с ним встречаюсь в девять, это совсем скоро.
— Послушай, может, я недоходчиво объяснил. Эта история с водопроводчиком — наш шанс. Звони немедленно. Если ты ему все расскажешь, он поймет. А через семь часов весьма вероятно, что будет уже слишком поздно.
— Ладно, ясно, но бедняга, конечно, будет недоумевать, что к чему. Я сейчас же позвоню.
— Иди в мой кабинет, там спокойнее.
Фокусник выходит из своей палатки потягиваясь. На протяжении нескольких минут он смотрит на спящего ребенка, потом отправляется на кухню попить воды прямо из-под крана. Он вытирает губы рукавом и подходит к окну, выходящему на улицу. Ему жарко, лоб пылает. Он прислоняется головой к ледяному стеклу. От этого холодного прикосновения ему становится легче. Какое-то время он стоит так, в погруженной во мрак комнате, глядя на улицу. Внизу живут своей жизнью два ресторана, последние клиенты покидают заведение. Он слышит их громкий разговор. Мимо проходят трое. Минут через пятнадцать он видит, как они идут обратно. Фокусник стоит, прислонившись лбом к оконному стеклу, наблюдает за ними и размышляет. Ему трудно убедить себя в том, что это не полицейские. Его охватывает паника. Он не знает, что делать. Лекюийе замирает, все его чувства напряжены. Он наблюдает за троицей, которая бродит взад-вперед. Минут через двадцать они пропадают из виду, и он отправляется в коридор, припадает ухом к входной двери. Удостоверившись в том, что она надежно заперта на двойной оборот ключа, а в вестибюле тихо, он возвращается к окну. Там он стоит еще несколько минут: внизу никого, его сомнения отчасти развеялись, и он отправляется в комнату, на всякий случай прихватив с собой отвертку. Не глядя на ребенка, он забирается в палатку и снова устраивается там с коллекцией на коленях. Через пять минут он уже снова попадает в мир криков и насилия. Он трогает пальцами страницы справа, чтобы оживить свои воспоминания и свое влечение. Время — два часа сорок пять минут.