Рувим вытер пот со лба и закурил.
Мы больше не ловили, смотали удочки и пошли в деревню.
Рувим нес линя. Он тяжело свисал у него с плеча. С линя капала вода, а чешуя сверкала так ослепительно, как золотые купола бывшего монастыря. В ясные дни купола были видны за тридцать километров.
Мы нарочно прошли через луга мимо баб. Они, завидев нас, бросили работу и смотрели на линя, прикрыв ладонями глаза, как смотрят на нестерпимое солнце. Бабы молчали. Потом легкий шепот восторга прошел по их пестрым рядам.
Мы шли через строй баб спокойно и независимо. Только одна из них вздохнула и, берясь за грабли, сказала нам вслед:
- Красоту-то какую понесли - глазам больно!
Не торопясь мы пронесли линя через всю деревню. Старухи высовывались из окон и глядели нам в спину. Мальчишки бежали следом и канючили:
- Дядь, а дядь, где пымал? Дядь, а дядь, на што клюнуло?
Дед «Десять процентов» пощелкал линя по золотым твердым
жабрам и засмеялся:
- Ну теперя бабы языки подожмут! А то у них все хаханьки да хиханьки. Теперя дело иное, серьезное.
С тех пор мы перестали обходить баб. Мы шли прямо на них, и они нам ласково кричали:
- Ловить вам не переловить! Не грех бы и нам рыбки принести.
Так восторжествовала справедливость.
(№32, 1972)
Ефим Пермитин
Даже крошечный налимчик - «веретешка», пойманный в далеком детстве, не забывается на всю жизнь.
Бережно хранит память «первые радости» юного рыбака.
И какой бы толщью не отделяли годы первое биение крови в сердце, пережитую дрожь в ногах при вываживании добычи, - бессильны они заслонить мельчайшие подробности события.
До смертного часа будут помниться рыбаку и все оттенки воды в омуте, и трещины нависших скал, и запахи оживающей земли.
А голоса птиц, а певучий звук пастушеского рожка и багряные пожары зорь и через полста лет предстанут со вчерашней ясностью.
Лишь только сломало и унесло лед - началась ловля налимов на переметы.
Рек в Усть-Утесовске, маленьком приалтайском городке, две: многоводный, спокойно-величавый «Иртыш-батюшка» и порожистая, хрустально-чистая Ульба. Она так быстра, что катит по дну крупные камни. Оттого кажется, что голубая ее вода звенит, как туго натянутая между гор струна.
Ульба вскрывалась первой. Домик Рокотовых - в двух кварталах от ее берега: переметы на налимов братья ставили на Ульбе.
Обязанность накопать червей Алеша брал на себя. Снасть наживляли и забрасывали Саша и Андрей ночью и совершенно бесшумно, таясь от «береговых ребят», чтобы не высмотрели, не утащили переметов. Алеша стоял на карауле и в подозрительных случаях подавал условный свист: братья «западали» в камни, пока не подавался новый сигнал.