Вдруг со стороны стана донесся истошный крик:
- Па-апка-а! Где трум-брум-тук?! - вопило соседское чадо. Через несколько секунд снова: - Па-апка-а! Где трум-брум-тук?!
Последнего слова Антипин разобрать не мог, хотя тот старался прокричать его по слогам.
- Па-апка-а! Ска-жи-где-трум-брум-ту-ук! - снова и снова во всю ширь озера орал соседский обормот.
Черт бы его побрал! Неужели он совсем бесчувственный! Как можно так бессовестно реветь в святой вечерней тишине?! Что за люди, никаких сдерживающих центров… Весь мир умиляется, а он безо всякого понятия ревет бугаем… Вокруг лежала чуткая озерная гладь, еще дальше - умиротворенные закатом безбрежные степи, но на душе у Антипина не было умиротворенности - только раздражение, стесненность и досада. И вся безграничность мира, оказывается, ничего не стоила всего лишь из-за одного нескладного соседства.
Вечер почти померк, клева не было, но ехать на стан не хотелось. Антипин домучился в лодке до полной темноты, даже тело затекло от неподвижного неудобного сидения. Однажды поплавок слегка пошевельнулся, чуть сместился в сторону, не думая идти вглубь. Рыба явно не проявляла настоящей активности. Антипин осторожно взял удилище в руку, подержал и снова тихо положил на борт. Но когда он решил наконец собираться домой и потянул удочку, леска вдруг уперлась, ожила и стала с пузырчатым шипением резать воду. Он и сообразить ничего не успел, как крупная рыбина метнулась в заросли, глухо запутав снасть. Пришлось тянуть напропалую - леска беспомощно дзынькнула. Этого еще не хватало! Один и тот ушел. «Почему все-таки они у меня не клюют, почему? Леску придется поставить потолще, как у того, это тебе не окуньки и сорожки, - думал Анатолий Степанович, вяло плюхая веслами по тихой воде. - И какая-то странная рыба - попалась и стоит, ничем себя не выдает. Ну, дела!»
Наташа снова встретила его на берегу, помогла выгрузиться.
- Ты чего так долго? Ну и как?
- А, все сиденье отсидел. Одного поймал, и тот крючок оборвал. Чего этот лентягузый тут орал?
- А он опять полный садок… - Наташа понимала, как больно услышать ее ответ мужу. В рыбалке она, разумеется, ничего не смыслила, хотя знакомым при случае уверенно рассказывала: «А мы в прошлый выходной сорожняка наловили». Теперь уже это становилось, в конце концов, делом их фамильного престижа - надо было доказать этим!
- Толя, - с выражением крайнего нетерпения прошептала она. - Знаешь, они чаю не пьют! - Это прозвучало в ее устах так, словно она узнала, например, что в том, чужом, племени не знают соли или что у каждого из них по семь пальцев на руке. - Сам приехал, холодной рыбы поел, все молча, и забрался спать. Только сказал: «Разбуди в четыре». И все молчит. Черногорец какой-то. Она перед ним сеет и веет. Все-таки вульгарная, правда? А перед ним лебезит, с парнем сюсюкает.