Голос был чист, прохладен и все так же красив. Казалось, он просачивается в голову Александрии, и она почувствовала, что с радостью исполнит все, о чем он ее попросит.
— Ты знаешь, что победить меня невозможно, — продолжал охотник, и Александрия верила каждому его слову.
Он говорил сдержанно, и тем не менее это была чистая правда. У вампира не было ни единого шанса противостоять охотнику.
— Только до того момента, как на тебя тоже начнут охотиться.
Павел Йохенстрия насмехался, сопротивляясь до последнего. Его тело замерцало, растворяясь в воздухе, но как раз в то мгновение, когда оно видоизменилось, охотник нанес удар.
Раздавшийся звук был отвратителен. Туман скрыл сам момент нападения: охотник казался движущимся пятном. Александрия не могла уследить за его движениями. Но вот из тумана выкатилась голова вампира, и вид у нее был омерзительный: спутанные волосы, запекшаяся кровь, открытые застывшие глаза словно всматриваются куда-то. Голова покатилась в сторону Алекс, оставляя за собой темно-красный след.
Александрия отчаянно старалась не поддаться ужасу и не отдернуть руки, которыми все еще прикрывала глаза Джошуа, чтобы он не увидел этот кошмар в каком-то дюйме от своих ног. Туман заколебался и сгустился. Охотник вскинул голову, и его глаза, подобные расплавленному золоту, остановились на ее лице. Алекс окаменела от страха.
Эйдан Сейвидж подавил вздох, всматриваясь в безумную вампиршу. Она судорожно прижимала к груди маленького мальчика. Демон в нем был сегодня слишком силен — красный туман в голове силился вырваться на свободу. Он не должен терять самообладание. Вампир прав: подавлять убийцу в своем сознании все труднее. Он действительно ощущал свою власть во время сражения и испытывал радость победы. Битва увлекала, единственное время, когда он хоть что-то чувствовал. Позади были столетия холодного и бесплодного существования в черно-белом мире, без цвета и эмоций, кроме разве что жажды сражаться.
Он окинул внимательным взглядом берег и снова повернулся к ведьме, угрожавшей ребенку. И вдруг замер. Уже более шести столетий он не различал цвета, а сейчас перед ним был след зараженной крови, которая текла из головы Павла. Не привычная черная полоса, а ярко-алая лента, ведущая к вампирше.
Невероятно. Цветоощущение и эмоции могли вернуться к нему только в том случае, если бы он нашел Спутницу жизни.[2] Но здесь не было никого, кроме девушки, измененной Павлом, которая безуспешно пыталась отвернуться. Он посмотрел на нее, и на сердце стало тяжело. Охотник почти жалел эту бедную девушку. Его снова озадачило это внезапное сочувствие. Он продолжал изучать вампиршу. Трудно было определить ее возраст. Юная, почти невинная, костюм, когда-то, наверное, очень красивый, похож на рваную мокрую и грязную тряпку. Ноги израненные, а губы почерневшие, с лопнувшими волдырями. В спутанных волосах, густой массой разметавшихся по спине, застряли водоросли. В голубых глазах застыли страх и вызов. Вампирша собиралась убить ребенка.