Нови, глубоко уязвленный тем, что его, врача, отнесли к «вам, неспециалистам», не собирался так легко отступить.
– Но человек везде несет с собой своих микробов. Кто сказал, что вирус обычного насморка не может в условиях какой-нибудь планеты дать мутацию, которая неожиданно окажется смертоносной? Или грипп. Такое случалось даже на Земле. Помните, в 2755 году…
– Я прекрасно знаю про эпидемию парамори 2755 года, – перебил Родригес. И про эпидемию гриппа 1918 года, и про Черную Смерть. Но разве такое случалось за последнее время? Пусть это поселение было основано больше столетия назад но ведь все равно это была не доатомная эпоха. Там были врачи. У них были запасы антибиотиков. В конце концов, они умели вызывать защитные реакции организма. Это не так уж сложно. А кроме того, сюда была послана санитарная экспедиция.
Нови похлопал себя по круглому животу и упрямо сказал:
– Все симптомы указывали на заболевание дыхательной системы: одышка…
– Я все это знаю, но я говорю вам, что это не могло быть инфекционное заболевание. Это невозможно.
– Тогда что же это было?
– Это выходит за пределы моей компетенции. Я могу сказать, что это была не инфекция. Даже мутантная. Это математически невозможно.
Он сделал ударение на слове «математически».
Среди слушателей произошло какое-то движение. Вперед, к Родригесу, проталкивался Марк Аннунчио. Он заговорил – впервые на подобном совещании.
– Математически? – живо переспросил он.
Шеффилд, пустив в ход локти и с полдюжины раз извинившись, протолкался за ним. Родригес, охваченный крайним раздражением, выпятил нижнюю губу:
– А тебе чего от меня надо?
Марк весь съежился, но переспросил, хотя уже без прежней живости:
– Вы сказали, что это математически не может быть инфекция. Я не понял каким образом… математика…
Он умолк.
– Я высказал свое профессиональное мнение, – официальным, немного напыщенным тоном произнес Родригес и отвернулся. Ставить под вопрос профессиональное мнение было не принято: это могли позволить себе только коллеги по профессии. Во всех остальных случаях это означало подвергнуть сомнению опыт и знания специалиста. Марк знал все это, но он был сотрудником Мнемонической Службы. Все остальные в изумлении застыли, когда он дотронулся до плеча Родригеса и сказал:
– Я знаю, что это ваше профессиональное мнение, но я все-таки хотел бы, чтобы вы его объяснили.
Он не стремился быть навязчивым: он просто констатировал факт.
Родригес резко повернулся к нему.
– Ты хотел бы, чтобы я его объяснил? А кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы?
Марка немного смутила горячность, с которой это было сказано, но тут рядом с ним оказался Шеффилд, и к нему снова вернулась смелость, а вместе с ней пришел и гнев. Он не обратил внимания на Шеффилда, который что-то быстро ему зашептал, и громко сказал: