Пока дети малы, никто не думает о том, что когда‑нибудь они расправят крылья и улетят из гнезда. Ни одна мать не думает, что этот день на самом деле настанет. Но он наступает, и они уходят, даже не оглянувшись. Я вовсе не была этим удивлена. Я всегда говорила Эдуарду, что дети нам даются на время. Потом придется отдавать их миру, жизни.
Красивые, изящные комнаты в моем доме все те же — полные бесценных старинных вещей, картин и предметов искусства. Все это принадлежит семье мужа, накопившей их за века, плюс то, что приобрел он за свою жизнь.
Когда‑то в тих комнатах звенели голоса и раздавался смех, но теперь, вот уже не один год, в них царит тишина. Я больше не принимаю гостей, а когда‑то мы с Эдуардом делали это блестяще и с удовольствием.
Много лет меня считали одной из лучших в Париже хозяек салона, известных своим столом и избранным обществом.
Эдуарда могли удовлетворить только еда и вина самого высшего качества, он признавал все только лучшее, и наши гости также были людьми лучшего разбора — министры, политические деятели, известные писатели. И высший слой парижского общества, самый закрытый элитарный круг, куда проникнуть почти невозможно.
Несколько лет я носила траур по Эдуарду, но в конце концов сняла свое вдовье одеяние и опять начала принимать, хотя и не так широко.
Но вскоре я утратила к этому всякий интерес, потому что рядом со мной не было Эдуарда. Мне самой это было совершенно не нужно — я всегда занималась этим только ради мужа. Я привлекала к нам общество, чтобы развлечь его, и он одобрял это, наслаждаясь каждой минутой светской жизни. Теперь его нет, и все эти ленчи и обеды мне надоели. Они бессмысленны и невыносимы.
Задняя часть дома выходит в сад, один из немногих, сохранившихся в Париже.
Прекрасным апрельским днем я стояла в маленьком салоне, глядя на этот сад. Садовник включил старинные фонтаны, все пять; они располагаются в разных местах, и я вижу их все оттуда, где стою.
Струи воды взлетают вверх, к солнцу, и опять я думаю, как хорошо сделал Эдуард, когда много лет назад устроил эти фонтаны. В ярком свете дня они кажутся такими прохладными, освежающими, и когда я в саду, звук падающей воды слышен везде, куда бы я ни пошла.
В остальном Эдуард сохранил простоту, присущую этому саду. Зеленые лужайки окаймлены широкими бордюрами из многолетних растений, цветущих неяркими цветами, и весь сад окружен высокими деревьями, растущими вдоль каменной ограды.
Деревья очень старые, посадил их еще дед Эдуарда в 1850 году. В основном это каштаны. В жаркие летние дни и душные вечера их широкий полог магнит своей прохладой.