Ошеломленный, я воскликнул:
— Он тебе наврал!
— Нет. Он сказал, что они поженятся весной. Он хотел познакомить меня с ней и пригласил на свадьбу.
— Вот мерзость, — сказал я.
— Нет, это не мерзость. Мы всегда были близки. Очень, очень близки. Но не будем отвлекаться.
Не обратив внимание на это замечание, я спросил:
— Кто эта женщина?
— Я не знаю. Он не сказал ее имени. Вот в чем дело. Если бы я знала, кто она, я повидалась бы с ней. Но раз ты так удивился, значит, ты ее не знаешь.
— Я не знаю даже о ее существовании.
— А Люциана?
— Нет. Я уверен. Она сказала бы мне.
— Но кто‑то же знал о ней, Джек, и вот к чему я клоню. Я хочу побеседовать с теми, кто занимается благотворительностью в Африке.
— Почему в Африке?
— Потому что Себастьян сказал, что встретил ее там, — объяснила Вивьен. — Что она врач. Ученый. Я хочу поговорить с теми, кто присутствовал в его жизни и работе, чтобы снова прокрутить эти последние его месяцы.
— Люди могут и воспротивиться этому. Могут просто ничего не сказать тебе, — заметил я. — Они преданы Себастьяну. Его памяти.
— Знаю. Но у меня есть прекрасный предлог. Я пишу очерк о нем для «Санди Таймз Мэгэзин». Сэнди Робертсон одобрил мою идею вчера вечером. Я не хочу, чтобы очерк о величайшем филантропе мира вышел поверхностным… ведь Себастьян был, вероятно, последним из людей этой породы. Вот одна из причин, по которой я хочу видеть тебя, Джек. Мне бы хотелось услышать прежде всего от тебя, какое впечатление он производил в последние месяцы прошлого года.
— Вив, э то смешно! Почему ты не можешь бросить все это?
— Не могу. Хочу, но не могу. Головой, рассудком я понимаю, что это самоубийство. Но сердцем — нет. По крайней мере я не могу примириться, что он убил себя, будучи таким счастливым, таким уверенным в будущем. Здесь что‑то не так, какая‑то ужасная ошибка. Что‑то воистину страшное должно было случиться после того, как мы завтракали в понедельник. Я чувствую это кожей.
— И ты решила все разузнать? Да? Ну, Вив, вот тебе замечательная версия: эта леди турнула его.
— Может быть, она так и сделала, не буду спорить. Но я не верю, что Себастьян покончил бы с собой из‑за женщины, то есть тот Себастьян, которого я знала.
— Я ничего не знаю. И помочь ничем не могу. И с очерком тоже.
— Ты можешь вспомнить что‑нибудь, если напряжешь мозги. Если серьезно задумаешься об этих месяцах.
— Вряд ли.
— В день похорон Сирес сказал, что я должна написать о нем книгу. Биографию.
— Хранительница огня! Это твоя новая роль, дорогая?
— Не будь саркастичным, Джек, это тебе не идет. Да, я должна это сделать. Я хочу убедиться, что сумею быть объективной. Очерк мне поможет. Это будет что‑то вроде пробы.