— Почему самодовольная?
— Потому что у меня есть ты. Потому что я с тобой. Потому что ты — лучший из всех моих любовников. Джек, дорогой мой… — она не окончила. Потом, глубоко вздохнув, удовлетворенно проговорила: — Я никогда не испытывала ничего подобного раньше. Со мной такого еще не бывало. Никогда‑никогда. Ни с кем. Ты возбуждаешь меня. Я тебя хочу. Я хочу, чтобы ты любил меня. Сейчас.
— Кэтрин… милая моя…
— Люби меня, Джек. Пожалуйста.
— Кэтрин, я не знаю…
— Не бойся, — прошептала она и, сев, скинула халат.
Освещенная пламенем, она казалась более неземной, чем когда‑либо. Ее волосы, сбегающие по прекрасным белым плечам, напоминали блистающий поток расплавленной меди, пронизанный красным и золотым.
— Иди ко мне, — она протянула руки, — возьми меня. Владей мной. Я хочу отдаться тебе. Я хочу тебя. Только тебя.
Я почувствовал, как во мне разгорается жар. Она говорила, и желание охватывало меня. Скинув халат движением плеч, я почти упал в ее протянутые руки. Страх перед неудачей исчез. Я хотел взять ее. Любить ее так, как никогда не любил. Ни ее, ни какую‑либо другую женщину.
Я лег на ее длинное, гибкое тело, накрыв его своим. Целовал ее шею и грудь. Погрузил дрожащие, жаркие руки в облако рыжих волос.
Я целовал ее шею, плечи, лицо, а она шептала мне любовные, мучительные слова. Слова подстегивали. Воспламеняли.
Я почувствовал, что возбужден. Что могу с ней соединиться.
Я забыл обо всем. Обо всех. Я думал только о Кэтрин.
— Я понимаю, почему тебе никогда не хочется уезжать отсюда, — сказала Кэтрин, беря меня под руку. — Здесь великолепно. Просто дух захватывает. И есть в этих местах что‑то магическое.
— Есть, — согласился я. Я был рад. Она верно выразила то, что я чувствую. В нескольких точных словах.
Мы стояли на вершине холма — самой высокой точке в моих владениях. Ниже, по склонам, шли виноградники. Они обрывались там, где начинался сад. Справа от шато — лес, слева — поля и ферма. Она называется «Домашняя ферма».
Рядом с фермой — винодельня. Это множество построек, а под ними — огромные погреба. Именно там виноградный сок и становится вином.
Я огляделся.
И увидел окрестности как бы глазами Кэтрин. Действительно, волнующее зрелище. Небо — чистого бледно‑голубого цвета. Очень ясное, без единого облачка. Яркий солнечный день. Почти теплый. Почти безветренный. И хотя еще только середина марта, в Прованс уже пришла настоящая весна.
С землей за последнее время произошли перемены. Она преобразилась. На лужайках появилась молодая трава. На деревьях пробились нежно‑зеленые листки. В саду раскрывались цветы, запестрели бордюры вдоль дорожек. На темной земле цветы казались брызгами ярких красок.