Подошедший к ним секретарь комитета опять улыбнулся.
— Вы знакомы с госпожой Сен-Стефан? — спросила княгиню одна дама.
Несмотря на свою наглость, та покраснела так сильно, что это стало заметно и сквозь румяна.
— Нет, я ее никогда не видела. Это просто мои предположения…
Мужчины, окружившие князя, говорили о том, как привлечь новых акционеров в «Лепту грешников». Речь зашла об одном иностранце, видимо, более богатом, чем он казался.
— Этот человек квартирует со своим сыном на Шарлотт-стрит, там же, где жила несчастная Бланш де Мериа.
— Вы уговорили его стать вкладчиком?
— Да, он собирался сегодня внести деньги.
— И много? — осведомился князь.
— Изрядный куш: двенадцать тысяч гиней. По его словам, пока у него больше нет. Но если эта сумма даст приличный доход, он, быть может, достанет еще денег.
— Направьте в шестое отделение, — сказал толстый англичанин.
Секретарь вынул записную книжку и сделал пометку: «12 000 гиней, в 6-е отделение».
— Как его зовут? — спросил он.
— Кажется, Клод Плюме, точно не знаю.
— Пока запишите «Клод Плюме», мы это выясним.
— Однако, — заметил один из членов комитета, — поскольку в шестом отделении вклад подвергается большому риску из-за всяких случайностей, дивиденд по нему будет невелик.
— Я это знаю, — сказал тот, что сообщил о новом вкладчике, — но ведь имеется примечание к восьмому параграфу устава.
— Что за примечание? — заинтересовались собеседники.
— Оно предусматривает, что если за первым вкладом последуют другие, более или менее значительные, то выдается поощрительная премия, пропорционально размеру вкладов.
— Справедливо! — заметил князь, перед которым эти слова открыли новые горизонты.
Одни решили, что князь прав, другие возражали, каждый в соответствии со своей хитростью и опытностью в мошенничествах и аферах. Наконец решили, что этот вопрос обсудит совет банка.
В другой группе гостей княгиня пыталась выведать, насколько широкую огласку получили статейки, появившиеся несколько месяцев назад в лондонских газетах и перепечатанные в Париже с добавлениями показаний Филиппа. Одна дама с негодованием сказала:
— Если прокуратура найдет нужным вступиться за оскорбленную религию, — будет начат судебный процесс.
— Против кого? — спросила княгиня. — Разве обвиняемые налицо?
— Вы, стало быть, в курсе дела?
— Нет, — поспешно сказала Эльмина, с испугом заметив, что сделала оплошность.
Но от графини Фегор не укрылось, что прекрасная княгиня Матиас вздрогнула. В этом обществе каждый был начеку, выжидая промаха собеседника и надеясь извлечь из этого выгоду.
В это время вошел со своим маленьким сыном новый пайщик пресловутого банка. Его появление произвело сенсацию, ибо он показался всем на редкость уродливым. Особенно поражены были князь и княгиня. Волнение их — хотя они быстро его подавили — не укрылось от пришедшего. Иначе, пожалуй, он ничего бы не заподозрил, так трудно было узнать его старых друзей.