Князь ловко лавировал, не отрицая и не подтверждая, стремясь быть любезным, насколько позволяла его противная физиономия филера.
Гости, окружившие княгиню, также интересовались последними событиями, но несколько по-иному.
— Представьте себе, — говорила одна леди из католического комитета, — эта Анна Демидова позволяет себе заниматься благотворительностью! Она взяла на свое попечение двух девушек. Об одной из них ее просила позаботиться несчастная Бланш де Мериа, та, что сошла с ума. А другая несколько дней назад пропала.
— Пропала? Каким же это образом?
— Право, не знаю. Потом ее подобрал на улице какой-то подозрительный мужчина. Между прочим, девушка эта некрасива, плохо сложена, сущее пугало! Она собиралась броситься под колеса кареты, но этот человек отвел ее к Анне, с которой он был знаком (все эти разбойники хорошо знают друг друга). Оказалось, что старшая сестра — уже там… Целый роман!
— Зачем социалисты вмешиваются не в свое дело, давая приют неимущим? Ведь этим занимаются городские власти… Такое поведение просто оскорбительно!
— О, они не ограничиваются одними оскорблениями. Читали вы последние газеты? Там есть статья под заголовком: «В приюте Нотр-Дам де ла Бонгард». Как, должно быть, торжествуют проклятые бунтари!
Молодой человек, прислушивающийся к разговору, кусал губы, еле сдерживая улыбку. Ему было отлично известно, кого в наши дни называют «бунтарями» и чего стоят подобные клички. Именно потому, что он знал всему истинную цену, его и назначили секретарем католического комитета, почетными председателями которого были князь и княгиня Матиас.
Комитет для видимости занимался филантропией, втайне же руководил финансовыми операциями банка, именуемого в секретных бумагах «Лептой грешников», а в широких кругах известного под названием «Народной копилки». Это лживое название вводило в заблуждение многих простаков. Банк использовал их сбережения, — правда, небольшие, но вместе со сбережениями других, более зажиточных простаков составлявшие огромные суммы.
В отличие от воровской шайки, в этом комитете каждый превозносил честность остальных его членов и кичился собственной честностью. Ведь нет ничего легче, чем оскорбить стыдливость женщины, лишенной стыда, и нет более высокопарных рассуждений, чем разглагольствования мошенников о порядочности…
Княгиня побледнела, услышав про статью о приюте, но сразу же овладела собой и заметила, не поведя и бровью:
— Очевидно, руководить такими учреждениями поручают людям недостойным. Из-за отсутствия проницательности у госпожи Сен-Стефан в стадо господне проникли волки и растерзали несколько овечек…