— И ты тоже превратилась в урода! — засмеялась Бланш.
— Я всегда меняю свою наружность, когда живу здесь.
— Как ты нашла эту комнату с тайниками?
— Я сама их заказала.
— Но столяр может тебя выдать!
— Он уже умер.
Девушка вздрогнула. Ей уже не раз случалось видеть у матери какие-то тщательно спрятанные пузырьки. На мгновение ее объял ужас при мысли, что столяра отравили… Но она подумала: «Надо же было предотвратить опасность!», и успокоилась, готовая оправдать любое преступление, лишь бы оно гарантировало, что их не тронут. Старая мегера заметила волнение дочери, но не сочла нужным продолжать разговор на эту тему.
— Долго ли мы останемся здесь? — спросила Бланш.
— В зависимости от обстоятельств. Когда собирается гроза, птицам лучше сидеть в гнездах.
Старуха, подобно Санчо Пансе, любила иносказания.
— Что же мы будем делать?
— Ничего. У нас хватит средств, чтобы жить, ничего не делая.
— А почему бы нам не уехать за границу?
— Я хочу сначала выяснить, чем мы рискуем и что можем выгадать.
— То есть?
— Разве ты не понимаешь, какую опасность мы представляем для Девис-Рота?
— Да, понимаю.
— А когда от опасных людей не могут избавиться, то стараются с ними поладить.
— На каких же условиях ты согласна поладить с ним?
— Разумеется, на самых выгодных для нас!
Затем мать и дочь уснули.
Первое, что они услышали утром, был крик газетчика: «Приговор убийцам Руссерана — одно су!» Вдова Марсель вышла на улицу и купила газету.
— Тьфу, пропасть! — заметил про себя продавец. — И это называется «прекрасным полом»?
Произведя такое же впечатление на лавочников, старуха купила кое-чего съестного и вернулась к дочери.
— Ты еще в постели?
— Не садиться же мне у окошка в таком виде!
— Однако придется; я буду говорить, что ты — дочь африканского царька, а я — его вдова.
— Ну ладно! — сказала Бланш. Все это начинало ее забавлять.
Они развернули газету и стали искать отчет по делу Руссерана. В нем сообщалось, что главные обвиняемые — Санблер и Огюст Бродар — успели скрыться от правосудия. Лакей, которому приписывалась кража кубка, уже умер. Основную роль в судебном процессе играл надзиратель Соль (Вийон из Клерво). Парни, обвиняемые в том, что помогли Огюсту освободиться, отошли на второй план, а их возлюбленные — на третий.
Сначала вызвали Соля. Он сохранял безмятежное спокойствие; его крючковатый нос напоминал совиный клюв.
— Подсудимый, где вы родились?
— Право, не знаю. Ведь я сызмала бродяжничал.
— Сколько вам лет?
— Откуда мне знать, раз меня еще маленьким упрятали за нищенство в исправительный дом? Я не помню, что было раньше.