Полутоны, ускользающие от нашей записи и отделенные друг от друга долгими паузами, в течение которых задерживается дыхание, производили очень странное впечатление.
Поэтому Ивон имел шумный успех. Ему пришлось перевести слова песни с диалекта жителей Соснового острова[59]:
Есть мясо, мясо,
Мозг из костей,
Пить кровь из жил —
Ах, хорошо!
Спать как мертвец —
Счастья венец!
— Где вы научились этой песне? — спрашивали все.
— Я знал многих ссыльных…
Бесспорно больше всех аплодировали Ивону: он столько знал о жизни в далеких странах. У многих увлажнились глаза, когда он спел прощальную песню ссыльных, посвященную их собратьям, покоящимся на кладбище, между зарослями корнепусков и вершинами Тандю:
— О мать, когда отец вернется?
— Он не вернется, он зарыт
На берегу и не проснется,
К нему призыв не долетит.
И вместе с ним друзей немало
Дышать навеки перестало.
Лишь ветер, проносясь над морем в час ночной,
Оплакивает вас, изгнанники, с тоской…
О, сколько было полных веры
В иные, лучшие года!
Забыв свои мечты-химеры,
Они уснули навсегда
Там, на чужбине этой дальней…
Судьба найдется ли печальней?
Лишь ветер, проносясь над морем в час ночной,
Оплакивает вас, изгнанники, с тоской…
Одни, опьянены борьбою,
Спешили, храбрые, вперед
И смело призывали к бою
За жизнь, за волю, за народ.
Другие, полные печали,
Конца безрадостного ждали…
Лишь ветер, проносясь над морем в час ночной,
Оплакивает вас, изгнанники, с тоской…
Хоть кем-то выбиты на плитах
Друзей погибших имена —
Лишь ветер помнит позабытых,
Читает эти письмена
И от залива до залива
Он повторяет их тоскливо.
Лишь ветер, проносясь над морем в час ночной,
Оплакивает вас, изгнанники, с тоской!
Много еще было спето песен, но ни одна так не понравилась, как песни Бродара.
— Этот Ивон поет с таким чувством, словно сам побывал в тех краях! — шептались растроганные слушатели.
— А ведь сам он ничего не видел, только слышал рассказы ссыльных!
Правда, Огюст, спевший «Красавицу под покрывалом», произведение Вийона из Клерво, тоже привлек внимание, но все-таки первое место занял его отец, несмотря на несколько хриплый голос. Между тем песня тюремного поэта тоже была весьма чувствительной:
Всегда укрыта покрывалом,
Прелестный призрак, шла она,
И всех мужчин околдовала,
С ней не сравнится ни одна.
Пленясь ее манящим взглядом
И стана стройного красой,
Быть с незнакомкой этой рядом
Стремился юноша любой.
Сорвете розу — она увянет,
Доверьтесь счастью — оно обманет…
И вот один из них добился
Свидания в ночной тиши…
Своей победой он гордился,
Любил красотку от души…
И, приподнявши покрывало,