У старика была особая манера торговать: он всегда прекрасно понимал, с кем имеет дело, и ему доставляло удовольствие предлагать нужную газету или книгу прежде, чем покупатель успевал ее назвать. Когда он угадывал, оба весело смеялись. От глаз Филиппи ничто не укрылось. «Да, его на кривой не объедешь!» — соображал аббат.
Новый учитель не возбудил у Малыша симпатии, но перспектива научиться говорить по-итальянски, а в особенности — слова дядюшки Гийома, что г-н Микаэли — обездоленный иностранец, изменили отношение ребенка к новому квартиранту. Мальчик тоже не понравился аббату. «Если и третий член этой семейки такой же, — решил он, — то придется быть настороже!» Третий, правда, не походил на первых двух, но аббату, как читатель увидит дальше, и в самом деле пришлось держать ухо востро…
Попав в эту семью, Филиппи думал лишь об одном: как бы узнать, почему граф не сообщает властям, что его богатства похищены Девис-Ротом? Может быть, старик об этом не знал? Но тогда почему он ничего не предпринимает для розысков вора? Какой ему смысл укрывать похитителя? Особенно удивляло аббата, что Моннуар даже не заговаривал на эту тему, как, впрочем, и остальные двое. Неужели он, Филиппи, теряет время даром? Ежедневно лже-Микаэли давал Малышу урок итальянского языка и тот делал большие успехи; преподаватель же испытывал сильное желание свернуть ученику шею.
По воскресеньям в старый дом приходили гости; дядюшка Гийом познакомил аббата с художниками, Керваном, Филиппом и его братьями, давно дружившими с Малышом. Все это были свои люди; однако, когда все собирались вместе, в комнате подчас незримо витала печаль. Филиппи скучал в этом обществе (Девис-Рот на его месте извлек бы для себя немало полезного). Прошла целая неделя, а мнимый учитель еще ничего не разузнал. Наконец легкомысленный Трусбан сделал замечание, придавшее разговору желательный для аббата оборот.
— А куда же девался председатель общества вспомоществования неимущим девушкам?
Так как никто ему не ответил, художник продолжал:
— Все, что в газетах пишут об его убийстве, — враки, я в этом уверен.
— Почему? — спросил граф.
— Видите ли: накануне его исчезновения Девис-Рот побывал в доме, который строится для этого общества. Он был настолько поглощен какими-то важными мыслями, что равнодушно прошел мимо наших фресок; они привели бы его в негодование, если бы он не думал о чем-то другом. Но Девис-Рот не видел того, на что смотрел, и прошел по всем залам, по всем галереям, не заметив изображений, возмутительных для всякого священника. Вряд ли он был предупрежден о том, что его убьют на другой день; стало быть, он обдумывал план бегства!