Утомленный столь длинной речью, художник бросился в кресло и заложил пальцы в проймы жилета. Моннуар поморщился, а Филиппи почти с восхищением посмотрел на Трусбана, пришедшего логическим путем к столь верному выводу (это, впрочем, случалось с ним редко). Но больше аббату ничего не удалось выяснить. Очевидно, перенеся много бед, эти люди стали замкнутыми.
Триумф Трусбана нарушило неожиданное появление какого-то мужчины, одетого не по сезону, — его слишком широкий дорожный костюм предназначался, видимо, для того, чтобы оберегать хозяина от чересчур любопытных взоров. Гренюш — это был он — стремительно вбежал в комнату, тяжело дыша, как будто за ним гнались. Бледный, весь в поту, он повалился на стул, не дожидаясь приглашения.
— Что с вами? — послышались вопросы.
— Кто здесь граф Моннуар?
— Это я.
— Мне хотелось бы поговорить с вами, сударь; у меня есть для вас важное известие.
Дядюшка Гийом поднялся вместе с графом и, делая вид, что поддерживает его, прошел с ним в соседнюю комнату, пригласив туда и Гренюша.
— Можете говорить, — сказал тряпичник. — У графа нет от меня никаких тайн.
Но Гренюш молчал.
— Вы как будто очень взволнованны? — заметил граф.
— Да, сударь! — ответил Гренюш, наконец решившись. — Да, я взволнован! Вот уже два месяца, как моя жизнь стала невыносимой. Довольно с меня! Лучше уж во всем повиниться перед вами, чем таскать на себе пиявку!
В его голосе звучала глухая злоба. Дядюшка Гийом видел, что благодаря волнению посетителя им, возможно, удастся узнать кое-что новое, быть может — немаловажное для них. Они не знали, кто такой Гренюш, но все говорило за то, что он не лжет: и негодование и гнев его были неподдельны.
— Извините, что я тяну с объяснением, дайте мне прийти в себя. Видите ли, меня преследует одна старая гадина по фамилии Марсель. Она пыталась меня отравить, чтобы завладеть документом, без которого ей трудно осуществить свои подлые замыслы. Я больше не хочу, чтобы эта змея меня преследовала; она меня с ума сведет!
Гренюш испуганно оглядывался по сторонам. Дядюшка Гийом поднес ему рюмку ликера. Он немного успокоился, собрался с мыслями и, по три-четыре раза повторяя одно и то же, рассказал, что старуха подсыпала ему в вино какой-то белый порошок, что он притворился, будто ничего не заметил, и отдал вино на исследование; оно оказалось отравленным.
— Эта ведьма, конечно, возобновит свои попытки, — продолжал Гренюш. — Я не хочу, чтобы меня все время терзал страх. Вы, по-моему, честные люди, я от вас ничего не утаю.
И он рассказал обо всем, что произошло в подземелье, о встрече с вдовой Марсель и о бумаге, которую Анна Фигье подписала по ее настоянию.