— Я помилования не прошу, ибо ни в чем не виноват! — прервал его Бродар негодуя.
Присяжные удалились на совещание. Бродар был признан виновным по всем пунктам и приговорен к смертной казни. Он выслушал приговор, высоко подняв голову, и снова воскликнул, обращаясь к публике:
— Я не виновен!
Прошел месяц. Пушечные выстрелы, звучавшие, словно похоронный звон, извещали, что два корабля терпят бедствие: они попали в ураган, который нес их на гранитные скалы, высящиеся над заливом Джексон-бэй. На горизонте вырисовывались голубые вершины гор, сливаясь с темной лазурью неба. На берегу был расположен Сидней, огромный город, построенный тяжелым трудом ссыльных. Могли ли эти люди, поставленные вне закона, рабы жесточайшей дисциплины, вообразить себе, даже во сне, нынешний роскошный Сидней, изобилующий богатствами, осененный эвкалиптами?
В Австралии, ныне столь богатой, множество огромных сооружений воздвигнуто безыменными каторжниками. Так кораллы возводят рифы, затем острова и, быть может, целые континенты… Любое здание — память о поселенцах; каждый камень орошен их потом и кровью. Сыновьям их повезло больше: сколько сиднейских негоциантов — потомки каторжан!
Один из кораблей был французским: «Бомануар» отправился из Бреста в Нумеа с партией ссыльных и должен был зайти в Сидней за продовольствием для Новой Каледонии. Другой, английский пакетбот «Джон Буль», вез в Австралию пассажиров, в том числе Санблера. Одно судно было военным, другое — торговым; оба плясали на разбушевавшихся волнах, словно скорлупки. Лоскутья парусов свисали со сломанных мачт, которые с минуты на минуту должны были рухнуть. Смерть, словно невеста, куталась в прозрачное покрывало из туч, пронизанных молниями.
Оба гибнущих корабля зажгли все огни. Несмотря на бурю, они пытались маневрировать. Но борьба с разъяренной стихией ни к чему не приводила; столкновение было неминуемо.
Ссыльные мужчины размещались на правом борту, а женщины — на левом. Никто не знал о грозившей им участи. Да и что могли бы они сделать для своего спасения? Ведь камеры все равно были заперты и охранялись вооруженными часовыми. Ссыльным ничего не оставалось, как ждать.
Немногочисленные пассажиры — родственники ссыльных, получившие разрешение следовать за ними, — занимали общую каюту. И здесь мужчин от женщин отделяла перегородка, но часового не было. На женской половине ехала жена Дарека с юными англичанками (им позволили сопровождать ее). Среди ссыльных были осужденные по делу о приюте Нотр-Дам де ла Бонгард: Клара Марсель и старый Дарек с сыном и дочерью. Кларе и Гутильде жилось последнее время так тяжело, что надежда вновь зажить единой семьей, хотя бы и на пустынном острове, манила их. Буря их не пугала. Не все ли равно? Лишь бы не разлучаться больше!