Журналистка Ингрид Фишманн в своей статье раздула целую историю из того, что Бертольд Мюллер-Фойт, придерживавшийся в ту пору радикальных взглядов, был задержан полицией и его допрашивали сорок восемь часов. Надо сказать, тогда в отчаянных попытках найти Видлера арестовали чуть ли не всех политических активистов. Однако Ингрид Фишманн всячески педалировала факт, что есть улики, позволяющие предположить: человек, сидевший за рулем грузовика, на котором похитили Видлера, сейчас достиг значительных высот на политическом поприще. Она всячески подводила читателей к выводу, что тем водителем был Мюллер-Фойт, но не выдвигала при этом никаких прямых обвинений, которые позволили бы ему подать на нее в суд за клевету.
Фабель снова оглянулся, желая посмотреть на невысокого, богемного вида мужчину с сексуальной спутницей. Те беседовали, почти не глядя друг на друга, с бесстрастными лицами, будто просто старались заполнить словами тишину во время приема пищи. Мюллер-Фойт мало походил на террориста, но в свое время придерживался весьма радикальных взглядов. Он тесно общался с Даниэлем Кон-Бендитом[1], Йошкой Фишером[2] и другими яркими представителями левых и «зеленых». Сейчас он проводил политику, которую сложно было охарактеризовать. Но несмотря на это, он исхитрился пройти в сенат Гамбурга и стал сенатором, курирующим вопросы окружающей среды в правительстве мэра Ганса Шрайбера.
— В общем, — подытожил Фабель, — скорее всего мы никогда не узнаем, насколько он был в этом замешан. Если вообще замешан.
Вернувшийся Борис принял у них заказ, и весь оставшийся вечер они вели спокойную тихую беседу обычной пары, завершающей отдых. Пока они ели и болтали, солнце медленно опустилось в море, расцветив воду красным. Они ели не спеша, посетителей становилось все меньше, разговоры стихали. А когда подали кофе, Лекс вылез наконец из кухни и подошел к ним. Он был заметно ниже Фабеля, а его волосы были густыми и темными. Лицо, испещренное морщинами, говорило о том, что он всю жизнь прожил с улыбкой. Мать Фабеля была шотландкой, но все кельтские гены явно достались брату. Лекс был старше Фабеля, но всегда казался моложе душой. Именно более здравомыслящий Йен в детстве вечно вытаскивал из передряг старшего братца, когда они жили в Норддайхе. В то время незрелость Лекса выводила Фабеля из себя, а теперь он завидовал брату. На Лексе все еще была поварская куртка и брюки в клеточку, но хотя он, как всегда, улыбался, в его жестах замечалась усталость.
— Длинный вечер? — поинтересовался Фабель.