– Нет, Карен, ты не можешь утверждать этого наверняка. – Опять Руни. Он не сводит глаз с какого-то документа. – Нельзя говорить, что они такие же самые. Жертву номер один и два ударили по голове сзади, а третью – сбоку, в висок.
– Значит, она вдруг поняла, что происходит, и в последнее мгновение повернула голову.
– Когда поворачиваешь голову, чтобы уклониться, то неизбежно вскидываешь руки. Следовательно, у нее должны быть сломаны пальцы. Черт, да хотя бы пара ногтей. – Руни приподнял со стола страничку, которую читал. – Но таких ран, полученных в результате самозащиты, у пострадавшей нет.
В комнате стало тихо. У Карен возникло иррациональное ощущение, будто она попала на перекрестный допрос и адвокат защиты только что выдвинул убийственный аргумент, разрушающий все тщательно выстроенное обвинение. В следующее мгновение, пытаясь сосредоточиться, чтобы найти нужный ответ, она почувствовала, как Гиффорд впился в нее взглядом, мешая мыслить связно.
Карен знала, о чем он думает. Не совсем так, как знала, о чем думает Робби Эрнандес, но все равно знала. Просто потому, что уже имела несчастье схлестнуться с Гиффордом по поводу возможной связи третьей жертвы с Окулистом. И теперь она знала, чего ожидать.
Скрестив руки на широкой груди, Гиффорд смотрел на нее так, словно хотел, чтобы она заткнулась раз и навсегда. Увы, похоже, ей не оставалось ничего иного.
– Взгляни фактам в лицо, Карен, – предложил Дель Монако. Создавалось впечатление, что он только что заметил, что Гиффорд все еще в комнате, и решил подыграть ему. – Ни одного из поведенческих признаков, отмеченных во время убийства номер один и два, не обнаружено на месте третьего преступления. Постарайся мыслить логично. Это кто-то другой.
Предложить ей мыслить логично означало, что она ведет себя глупо, упорствуя и настаивая на своем. Во всяком случае, она считала именно так. При этом Карен не хотела раздувать из мухи слона и заявлять, что он говорит так только потому, что она – женщина. Но чувствовала она себя ужасно.
– Я уверена, что убийце помешали закончить то, что он начал. Именно поэтому место преступления выглядит по-другому.
Признав, что место преступления действительно выглядит по-другому, она лила воду на их мельницу, отказываясь от своих аргументов. Столь значительные отклонения в поведенческих признаках и впрямь нередко означали, что преступление совершил другой человек. И Гиффорд об этом прекрасно знал.
– Место преступления и впрямь выглядит по-другому, не так ли, агент Вейл?
Босс небрежно откинулся на спинку стула, словно враждебно настроенный адвокат противной стороны, задающий вопрос, ответ на который известен ему заранее.