Краешком сознания Карен отметила, что он, очевидно, еще не остыл после их стычки в библиотеке.
– Оно выглядит по-другому только потому, что убийце кто-то помешал, – упрямо заявила она. – В противном случае мы бы увидели то же самое ритуальное поведение, как и на прежних местах преступлений.
– То есть вы по-прежнему исходите из предположения, что убийца – один и тот же человек.
Карен стиснула зубы. Они нарушали все правила того, каким должно было быть рабочее совещание. Предполагалось, что это будет свободный и неформальный обмен мнениями, а не массированная атака.
– Мне кажется, все предельно ясно, – высказался Дель Монако. – У нас нет причин полагать, что преступление совершил один и тот же человек.
Остальные закивали в знак согласия и, подобно тому как песок утекает сквозь пальцы, Карен почувствовала, что теряет контроль над аудиторией.
Мы уже дискутировали об этом год назад или около того верно? – осведомился Гиффорд. – И, пока у нас не появятся убедительные доказательства считать по-другому, эту тему следует оставить в покое. Надо двигаться дальше.
Карен положила пульт дистанционного управления на стол и закрыла папку-скоросшиватель.
– Это все, что у меня есть на данный момент.
Оглянувшись через плечо на снимок кровавого узора на стене алая жидкость на котором переливалась через край экрана, она вдруг поняла, что картина изуродованного тела Мелани Хоффман пожалуй, еще долго не изгладится у нее из памяти. Она повернулась к коллегам, которые развалились на стульях, глядя на нее.
– Всем спасибо за помощь.
Собрав свои вещи, Карен быстрым шагом направилась к двери.
Он вдруг ощутил новый прилив вдохновения и обнаружил, что почти бежит к клавиатуре. Усевшись за стол, он принялся торопливо нажимать на клавиши, и слова неудержимым потоком хлынули из него, как будто кто-то рисовал их на мониторе баллончиком с краской.
… – Черт подери, куда ты подевался, маленький крысеныш? А ну иди сюда и поиграй со мной!
Я зажимаю ладонями уши и закрываю глаза, хотя в моем убежище и так темно. Так темно, что иногда мне становится страшно. Но зато я чувствую себя в безопасности. Здесь я могу делать все, что хочу, и он не может помешать мне. И оставаться в своем потайном месте я тоже могу столько, сколько захочу, – час, два, три, пять. Его не интересует, где я и что со мной, если только я ему не нужен. И если я не отвечаю ему, он думает, что меня нет в доме и что я прячусь где-нибудь во дворе ранчо. Он знает, что ни за что не сможет найти меня до тех пор, пока я сам не решу вернуться. Потому что здесь, на этой земле, очень удобно прятаться. Я могу ночевать прямо под черным небом. Я отчетливо вижу звезды над головой. Там темно, там очень темно.