— Сто — маловато, — в тон ему ответил Эрнесто. А вот пять будет в самый раз.
— Ну, давай.
И они крепко пожали друг другу руки.
Пень Колодус, надсмотрщики и несколько солдат азартно играли в карты во флигеле замка.
— Мой ход! — торжествующе закричал Пень Колодус, бросая на стол козырного туза.
— Нет, мой. — Дверь распахнулась, и перед ошеломленными игроками появился Эрнесто с карабином в руках.
— Ой! — вскрикнул Пень Колодус и потянулся к кобуре.
— В любой игре… — за раскрытым окном возник Хосе с автоматом, — есть такое правило — не жульничать. За это иногда крепко бьют. Очень!
Все сразу задрали руки вверх. А помертвевший от страха Пень Колодус сделал вид, что хотел стряхнуть пушинку с брюк.
Хосе остался охранять надсмотрщиков, а Эрнесто выскочил во двор, открыл ворота и несколько раз мигнул фонариком.
Первым примчался Ник и спросил:
— Всё в порядке?
— Так точно, — вытянулся перед ним Эрнесто. — В порядке!
Бородачи заполнили двор. Хосе сбил замки с подвалов, и по цепочке повстанцев поплыли разнокалиберные ящики с карабинами, пулемётами, патронами, консервами, обувью, взрывчаткой…
— Ник, — сказал Гром, — жми в деревню, зови всех.
Не прошло и двадцати минут, как в ворота замка повалили рубщики. Они притащили с собой связанного трактирщика.
— Это я им сказал, — оправдывался Ник, — а то ещё убежит и донесёт. Я его знаю.
— А что мы будем делать с пленными? — громогласно спросил Гром у рубщиков. — У нас такое правило: мы с пленными не воюем. Мы отпускаем их на все четыре стороны.
— Ладно. Чего там… Отпустить. Мы не злопамятные. Только пусть больше не попадаются!
Эрнесто развязал руки пленным и крепко наподдал коленом Пень Колодусу:
— Топайте.
Надсмотрщики поспешно прошли через расступившуюся молчаливую толпу и понуро побрели под гору.
— А я? — жалобно пропищал трактирщик Выпей Тут.
Все засмеялись. Хосе разрезал верёвки:
— Беги, беги, а то не успеешь!
Выпей Тут умчался, как заяц.
А бородачи запрягли волов сеньора в высокие скрипучие повозки, нагрузили их оружием и провиантом и двинулись в обратный путь.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. Всемирный потоп
Ворота тюрьмы медленно раскрылись, и Камер Казематус с мохнатым полотенцем бодро засеменил к морю по тропинке, петляющей между гранитными валунами. Не было такого случая, чтобы он пропустил утреннее омовение.
«Морские воды, — как любил повторять тюремный врач Грыжа, способствуют пищеварению».
А пищеварение для Камер Казематуса составляло всё.
Тоненько повизгивая, он вошёл в воду и, заткнув пальцами нос и уши, окунулся с головой. Вынырнул и окаменел от изумления.