Обеденный гонг завершил беседу.
— Спустимся вниз? — предложила Юдифь.
Розин приняла протянутую руку.
Утром Розин отправилась в обратный путь в сопровождении Твэма и восьми вооруженных всадников. Стук подков гулко отражался от настила подъемного моста. Розин оглянулась на Юдифь, стоявшую у ворот часовой башни и махавшую рукой, помахала в ответ и уже больше не оглядывалась назад.
В полдень путники остановились на привал, чтобы напоить лошадей и подкрепиться хлебом, сыром и жареной дичью. Гельвина, по своему обыкновению, съела сыр, но хлеб выплюнула. Элунед, напротив, съела все, изящно откусывая маленькие кусочки, потом задумчиво посмотрела на мать.
— Его ведь заставили жениться на ней, правда, мам?
Розин забеспокоилась. С прошлого вечера Элунед вела себя послушно, от капризов не осталось и следа, но была крайне задумчива и печальна.
— Да, похоже на то, — сдержанно ответила она.
— Он не любит ее, — Элунед поправила ожерелье из слоновой кости, с которым не расставалась.
Розин не торопилась с ответом, стараясь спокойно встретить полный страдания взгляд дочери. У них были одинаковые глаза — карие с зеленым. Разница заключалась в том, что Розин умела скрывать свои чувства.
— Не надо так говорить, — наконец ответила Розин. — Может быть, тебе хочется, чтобы так было, но это не хорошо. Нужно пожелать им любви и счастья.
— Она безобразна! — Элунед надула губки.
— Элунед!
Гельвина поперхнулась. Розин привычным движением машинально разжала маленький ротик и вынула непрожеванный кусочек дичи, не сводя глаз со старшей дочери.
— Ненавижу ее, нормандскую неряху! Гайон наш, а не ее!
Розин ударила Элунед по щеке, так, что кожа побелела. Девочка вскрикнула. Охранники перестали жевать и уставились на Розин. Элунед прижала к щеке ладонь и в испуге смотрела на мать, потом вскочила и побежала в чащу леса.
— Мам, пусть бежит, не догоняй, — сказал Рис, удерживая мать. — Она не убежит далеко, мы легко найдем ее.
Розин неохотно послушалась сына.
— Я виновата, не представляла, что рана так глубока. Она любила повторять, что выйдет за Гайона замуж, а мне это казалось ребячеством, детской игрой.
— Так и было, — заметил Рис с несвойственной его возрасту рассудительностью.
Розин вернулась на свое место на расстеленных шкурах, но не сводила глаз с деревьев, за которыми скрылась Элунед.
Рис, видя беспокойство матери, тяжело вздохнул, поправляя ремень.
— Ладно, схожу, поищу ее. Благодарная улыбка озарила лицо Розин.
Она думала, как вести себя с дочерью после ее возвращения. Обойтись молчанием, словно ни чего не случилось? Или пуститься в расспросы, упреки, объяснения? Поругать? Или приласкать? В эту минуту она была бы рада вообще не знать Гайона.