— Хорошо, продолжайте, — подбодрил вогон.
— Ну… и также интересна ритмическая структура, — продолжал Артур. — Она, как будто, противопоставляется… э-э… — он застрял.
Форд бросился ему на выручку, вставив:
— …противопоставляется сюрреализму, метафорично подчеркивающему… э-э-э… — он тоже завяз, но Артур был вновь наготове.
— …гуманизм.
— Вогонизм, — прошипел ему Форд.
— Ах, да, простите, вогонизм сострадающей души поэта, — Артур почувствовал, что его понесло, — который имеет целью посредством стихотворной формы возвысить одно, переступить через пределы другого, примириться с фундаментальными дихотомиями третьего, — (он вошел в триумфальное крещендо) — и оставить у слушателя ощущение глубокого и живого взгляда в… э-э… (…которое вдруг оставило его на полпути).
Форд быстро подхватил, выкрикнув:
— В то самое, о чем бы ни было это стихотворение! — Затем он шепнул: — Отлично, Артур, здорово!
Вогон пристально посмотрел на них. В какой-то момент его ожесточенное расовое самосознание смягчилось, но, нет, подумал он, слишком поздно. Его голос стал напоминать кошку, чешущую когти.
— То есть, вы хотите сказать, что я пишу стихи потому, что, несмотря на свою отвратительную грубую внешность, я, на самом деле, хочу любви. — Он сделал паузу. — Так?
Форд натянуто захихикал.
— Ну, да, — сказал он. — Разве все мы в глубине души не…
Вогон встал.
— Нет! — рявкнул он. — Я пишу стихи потому, что это доставляет моей отвратительной грубой внешности чувство несказанного облегчения. Я вас все равно выброшу за борт. Охрана! Отведите пленников к третьему шлюзу и вышвырните их вон!
— Как? — воскликнул Форд.
Огромный молодой вогон-охранник подошел и выдернул их из кресел своими толстыми руками.
— Вы не можете выбросить нас в космос, — завопил Форд. — Мы пишем книгу!
— Сопротивление бесполезно! — заорал в ответ охранник. Это была первая фраза, которую он выучил, поступив на службу в Вогонский Охранный Корпус.
Капитан посмотрел на них, равнодушно улыбаясь, и отвернулся.
Артур изумленно вертел головой.
— Я не хочу умирать! — закричал он. — У меня болит голова! Я не хочу отправляться на небеса с головной болью, это будет меня раздражать и я не получу никакого удовольствия!
Охранник обхватил их обоих за шеи и, почтительно поклонившись спине капитана, выволок с мостика, не обращая внимания на их сопротивление. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался один. Он задумчиво промурлыкал что-то и полистал свою записную книжку со стихами.
— Хм, — сказал он. — Противопоставляется сюрреализму, метафорично подчеркивающему…