Она откинула голову, внезапно почувствовав усталость.
— Неудивительно, что Голдмэн такой бессердечный. Пример подается сверху, не так ли?
Брук не ответил. Она представила, что он сейчас думал. В конце концов, теперь они все выяснили. Все высказано, все, что так долго держалось внутри. Но, к ее удивлению, ни облегчения, ни удовлетворения она не испытала, только усталость и странную опустошенность. Как будто вместе с так долго сдерживаемой обидой и возмущением она выплеснула все чувства, и в душе больше ничего не осталось.
Глубоко вздохнув, Линда поднялась на ноги.
— Давайте вернемся к тому, с чего начали. К мистеру Оллкрафту. Он замечательный человек, который борется с возрастом и подступающей немощью. Может быть, он просто боится сказать вам об этом? Да он и не должен вам ничего говорить. Вы сами должны чувствовать. Вот это я и хотела сказать.
Не обращая внимания на взгляд серо-голубых глаз, она взяла индейское одеяло, лежавшее на спинке дивана, развернула его и укрыла Тролля.
— Мы должны дежурить возле него ночью, — сказала она. — Какую смену вы выбираете, первую или вторую?
— Никакую, — твердо ответил Энтони. — Вам нужно поспать.
— Я не могу. — Лин погладила Тролля по щеке, словно желая доброй ночи. — Если вы не против, я подежурю во вторую смену, — поднимаясь по лестнице, сказала она через плечо. — Я поставлю будильник на три.
— Я ценю ваше участие, — сказал Брук. Его голос звучал официально, отражая ту глубокую пропасть, что опять разверзлась между ними. — Но в этом действительно нет необходимости.
— Это нужно для меня, — возразила Линда, останавливаясь, но не поворачиваясь. Она не хотела видеть его. — Я знаю, что вам бы хотелось, чтобы меня здесь не было, но мне нужно чувствовать, что я помогаю. Я не могу притвориться, что ничего не случилось, и предоставить другому все улаживать.
Энтони коротко и тихо рассмеялся, едва слышно в треске пылающих поленьев.
— Разумеется, вы не можете. Этой мой стиль, не так ли? Не ваш. Приходите, когда хотите. Будем дежурить вместе.
Энтони дважды тихо постучал в дверь. Ответа не было. Линда оставила дверь приоткрытой, как будто боялась не услышать, если ее позовут. Брук подтолкнул дверь плечом и заглянул в комнату.
Камин едва тлел, но в свете заливавшего комнату лунного света волосы девушки темнели на подушке. Некоторое время он стоял на пороге, любуясь густой бархатистой волной волос и размышляя по поводу приоткрытой двери.
Жест, характерный для женщины-матери. Теперь он знал о ее жизни больше и подумал, что, хотя Линде было не больше двадцати, когда она осталась сиротой, для маленькой сестры, она стала матерью. Заботливой матерью, готовой откликнуться в любую минуту дня и ночи. Его мать была такой же.