— Это вполне серьезное предложение, мисс Крейг. Существует много причин, заставивших меня остановить свой выбор на вас, и одна из них — ваш прагматизм.
Он казался мне таким молодым, таким уязвимым, охваченным искренним возмущением. Я просто влюбилась в него.
— Мой дорогой доктор…
— Доктор Чернофски… Кеннет.
— Доктор Чернофски, совершенно очевидно, что вы глубоко верите в то, что делаете. Но я думаю, вам никогда не доводилось быть на моем месте. Знаете ли, не каждый день обращаются с такими фантастическими предложениями.
— Да, это действительно фантастическое предложение. Исключительно редкое и потрясающее, как и вы сами, мисс Крейг. Ваш ум — уникальное явление. Нельзя допустить, чтобы он угас навсегда. Подумайте. Я моту создать для вас такое тело, какое вы только пожелаете. Когда дело касается хирургии, я и Леонардо да Винчи, и Микеланджело в одном лице. — Он обхватил за плечи своего молодого спутника и подвел его к моей кровати. — Я привел показать вам одну из своих работ. Она полностью завершена.
На этот раз я уже более пристально посмотрела на молодого человека.
— Вы хотите сказать, что, вопреки всем божественным законам рождения и смерти, вы уже делали подобного рода трансплантации?
— Да, но вы должны знать, что такие операции не разрешается проводить на территории Соединенных Штатов.
— Они нелегальны?
— Нелегальны в том смысле, что не защищены законом. Но они станут официальными, как только я представлю убедительное обоснование. Надеюсь, Саймон, другие пациенты и, возможно, вы мне в этом поможете.
Я задумалась о последнем шансе, который мне предлагала судьба — или сам дьявол.
— Молодой человек, скажите, это больно?
Я уже столько страданий натерпелась, но они, похоже, меркли перед тем, что мне, возможно, предстояло пережить.
Он усмехнулся:
— Хотелось бы сказать — нет, но буду честным — это очень больно. Хотя транквилизаторы и обезболивающие дают ощутимое облегчение. И сейчас, по прошествии достаточно длительного времени после всех этих операций, я должен признаться: это того стоило.
Я повернулась к доктору:
— Да здравствует современная наука! Как долго тянется этот процесс сотворения нового Франкенштейна?
Плечи доктора слегка напряглись. Я догадалась — больной вопрос. Он посмотрел на молодого человека:
— На то, чтобы довести Саймона до совершенства, ушел год.
— Год?! Не понимаю, почему так долго? — К этой минуте я уже устала от нашего разговора.
— Когда я только начинал свои эксперименты в этой области, я с филигранной точностью соединял поврежденные части тела: косточку с косточкой, мышцу с мышцей, артерию с артерией, глаза с глазными нервами… Вот здесь есть положительные отзывы о моей работе. — Он показал мне медицинский журнал, но я не стала смотреть. — Со временем я овладел техниками пластической хирургии и научился сшивать ткани, почти не оставляя видимых рубцов. Пересадкой мозга я занимался на протяжении двух лет, пока не достиг совершенства. Но и после этого еще требовалось пришивать конечности к туловищу. Это длительный и трудоемкий процесс, я бы даже сказал — кропотливая работа.