— Мы надеемся, что вы пришлете своих людей в Луна-Сити, — напряженно проговорил Демерест. — Мы заинтересованы в том, чтобы вы поняли наши проблемы.
— Да, взаимный обмен проблемами и рыдания друг у друга на плече сильно облегчили бы нашу жизнь. Между прочим, у вас в Луна-Сити есть одно преимущество, которому я завидую. Слабая гравитация и низкая разница давлений позволяют вам придавать своим жилищам любую неправильную и угловатую форму, какая удовлетворяет вашим эстетическим вкусам или же необходима для удобства. Мы здесь обречены исключительно на сферы, по крайней мере в обозримом будущем, и все наши дизайнеры через какое-то время проникаются лютой ненавистью к округлым формам. Люди просто не выдерживают и уходят, лишь бы не работать больше с шарами.
Берген покачал головой и откинулся назад, прислонив спинку стула к шкафу с микрофильмами.
— Знаете, — продолжил он, — когда в тридцатые годы Уильям Биби соорудил первую подводную камеру в мире, это была просто гондола, которую опускали с корабля на тросе длиной в полмили, без поплавка и двигателей, и если бы трос оборвался — прощайте навсегда! Но он не оборвался… О чем бишь я? Ах да, когда Биби мастерил свою первую подводную камеру, он хотел сделать ее цилиндрической, чтобы человеку было в ней удобно, понимаете? В конце концов, человек — это и есть удлиненный цилиндр с костями. Но друг Уильяма Биби отговорил его в пользу шара, и у него были веские доводы: ведь шар, как известно, выдерживает давление лучше любой другой формы. И знаете, кем был этот друг?
— Боюсь, что нет.
— Он был в то время президентом Соединенных Штатов. Франклин Рузвельт. Все эти сферы, что вы видели у нас, — правнучки предложения Рузвельта.
Демерест слушал внимательно, но никак не отреагировал. Он вернулся к предыдущей теме разговора.
— Мы бы очень хотели, чтобы кто-нибудь из сотрудников станции посетил Луна-Сити, — сказал он, — потому что это могло бы помочь вам осознать необходимость определенного самопожертвования со стороны Океанской Впадины.
— О-о! — Стул Бергена всеми четырьмя ножками хлопнулся об пол. — Что вы имеете в виду?
— Океанская Впадина — изумительное достижение; я ни в коем случае не хочу его умалять. Я вижу ее потенциал, она способна стать одним из чудес света. И тем не менее…
— Что тем не менее?
— Океан — только часть Земли; большая, но все-таки часть. А впадина — всего лишь часть океана. Это действительно внутреннее пространство: оно направлено внутрь, постепенно сужаясь к точке.
— Как я понимаю, — довольно мрачно перебила его Аннет, — сейчас последует сравнение с Луна-Сити.