— Извини, Мигель, — развел руками Диего. — Не могу. Перекрыть путь к границе и эту дорогу — еще куда ни шло, но чтобы занять все подступы к городу у меня просто не хватит людей.
Маэстро секунду подумал и изрек:
— Ладно, занимайся дорогой и границей. Я пока свяжусь с Падре и нижайше попрошу подкрепления. Заодно попрошу катер у пограничников — пусть вдоль берега покрутятся, может, и найдут какие-нибудь следы. А потом мы с тобой сами переместимся в этот Текесси. И если… — Он запнулся, помолчал. — Молю Бога, чтобы мы не ошиблись, Диего, чтобы мы правильно все рассчитали, иначе… Прикажи подготовить мне машину с шофером: у меня больше нет самолета. Твой Нуньес принес паштейги. Они на столе в гостиной. После сходи, а то остынут…
— А ты?
— А я лучше напьюсь крови этих треклятых русских.
— В таком случае, Мигель, желаю тебе не помереть с голоду, — улыбнулся Марсиа.
Маэстро посмотрел на него так, что Диего мигом стер улыбку с лица.
— Не советую тебе так шутить, Диего, — тихо сказал он. И вышел.
Агент «Неваляшка»
Мы все выдохлись. Даже я, человек вроде бы тренированный. Мне тоже необходимо время на восстановление. Может, чуть меньше, чем остальным. Однозначно — без воды и еды мы долго не протянем. Люди начнут падать, и поднять их будет невозможно. Падать… Чтобы еще раз упасть, им надо сейчас подняться, после «морских приключений». В чем нет сомнений — сейчас пойдут истерики. Истерики и разбор полетов — кто виноват в нашем бедственном теперешнем положении. Придется участвовать… Хорошо, если истерика случится с кем-то одним. А если со всеми? Истерика даже одного из них может закончиться всеобщей сварой. Может. Их психические резервы на пределе. Или: все закончится всеобщей апатией. Они уже на пороге такого состояния, когда все равно, что с тобой будет, лишь бы сейчас не трогали, не заставляли куда-то идти, что-то делать. Дескать, нет сил, дескать, настолько плохо. Иногда человека в таком состоянии и под дулом не поднимешь. Мне от «персоны» уходить нельзя. Но вот только «персону» с собой не уведешь. Варианты? Придумаем на ходу. Но раньше, чем минут через пятнадцать, никто даже и бровью не шевельнет от усталости. А вот мне необходимо себя заставить и шевелиться, шевелиться, не сидеть сиднем…
Первым пошевелился Вовик. Минут через десять. Он, до этого лежавший мертвым поленом, вдруг встрепенулся, поспешно полез в карман шорт и вытащил сигаретную пачку. Выглядела она жалко: смятый верх, промятые края. Первая выуженная сигарета была надорвана посередине. Разломив ее до конца, большую часть Вова сунул в рот, меньшую запихнул обратно в пачку. Закурил. После второй затяжки сморщился, как от зубной боли, и выплюнул сигарету. По тому, как он положил руку на лоб, любой мог бы сделать верное предположение, что у парня заболела голова. Но никто на парня не смотрел.