Ноэль дотронулся до правого уха и нащупал кусочек пластыря. Внезапно поток страха нахлынул снова: он прижат к стене, деревянная дверь болтается на петлях, тошнотворные хлопки выстрелов… Ухватившись за стол, он заставил волну отступить.
— Прямо как в гангстерских фильмах по телевизору, да?
Ноэль ещё ни разу не слышал от неё сарказма.
— Ничего нельзя было поделать, — повторил Эрик.
— Конечно, ничего нельзя было поделать. Просто перестань, перестань сейчас же.
— Перестать что?
Кажется, теперь Эрик сердился не меньше.
— Не знаю, что. Играть с этими людьми. Перестань заниматься тем, из-за чего мы все оказались в опасности.
— Я не могу. Они ненавидят не то, чем я занимаюсь, а то, кто я такой.
— А как же он? — она указала на Ноэля. — Вот он. Почему доставаться должно ему?
— Спроси его, — ответил Эрик, и Ноэль почувствовал, как их взаимное доверие уходит.
Несколько секунд она вглядывалась в Ноэля, словно умоляя его что-нибудь сказать. Потом мотнула головой:
— Нет! Я ничего не хочу об этом знать. Ничего.
— Расскажи ей, Ноэль. Расскажи ей, как люди, на которых ты работаешь, только что пытались тебя убить. Расскажи.
Ноэль промолчал.
— Конечно, — продолжал Эрик, — всё это могло быть ошибкой. Довольно крупной ошибкой, но всё равно… А может, это было то же самое, что около бань.
— Хватит! — выкрикнула она.
Потом обратилась к Ноэлю уже более спокойным голосом:
— Уезжай из этого дома и больше не возвращайся. А ты не мешай ему, Эрик.
Ни тот, ни другой ей не ответили, и это говорило само за себя.
— Пф-ф! Вы мне противны. Оба. Ты что, не понимаешь, Ноэль? Для него же это идеальная садомазо фантазия! Или тебе уже плевать на собственную жизнь?
— Да ладно, Алана, это никак не связано, — запротестовал Эрик.
— Не рассказывай. У меня есть глаза. Я вижу. По сравнению с этой историей всё, что происходит в задних комнатах «Le Pissoir» — просто детские игрушки.
— Ты ошибаешься, — вставил Ноэль.
— А ты его защищаешь! Скажи мне, Эрик, если эти люди правда тебя преследуют — почему? Скажи мне, почему?
— Потому что я отказываюсь сидеть в подполье. Я не согласен унижаться.
— А! Политика! — презрительно фыркнула она. — Я думала, разговоры о политике закончились для меня много лет назад.
— Кто-то должен это сделать, — сказал Эрик. — Рано или поздно, но кто-то должен.
— Ну да. Понятно. Как Ленин и его друзья. Мы всё погибнем за идею.
— Или как Джордж Вашингтон и его друзья, — напомнил Эрик.
— Хорошо. Отлично. Делай, что хочешь. И ты тоже, — добавила она, глядя на Ноэля и качая головой. — А я завтра уезжаю. Надену чёрное и прилечу на ваши похороны. Вы этого хотите?