— Это так, — сказал Ноэль. — Но зачем всё это?
— То есть это правда? — уточнила она.
— Да, очень похоже, — признал он.
— Вам сказали, что ваша задача состоит в том, чтобы подобраться к мистеру Икс как можно ближе и заманить его в ловушку, так?
Ноэль не ответил. Разумеется, это тоже могло быть ловушкой — или испытанием.
— Неважно, — продолжила она. — Здесь так сказано, второй абзац на первой странице. Но настоящая ваша роль в «Шёпоте» заключается не в этом. В этом-то и весь ужас. Читайте дальше.
Она указала место внизу страницы, но прежде чем он успел что-то прочесть, она сказала:
— Вы не приманка, вы тот, кто в течение двух недель совершит покушение на жизнь мистера Икс. Вас нашли, выбрали и запрограммировали специально для этой цели, чтобы вы сделали это вне зависимости от того, сознаёте вы это или нет, хотите вы этого или нет.
Они сидели за кухонным столом. Прочтя страницу, где другими словами повторялось то же, что только что сказала ему Присцилла, Ноэль резко встал, уронив стул. «В течение двух недель. Это значит до Дня труда».
— Всё это очень страшно, — сказала она.
Что-то странное произошло с Ноэлем в этот момент. Он почувствовал, что словно раздваивается. Первый Ноэль был поражён и абсолютно раздавлен этой окончательной катастрофой, последним ударом, нанесённым ему после месяцев растерянности, боли и сомнений. Всё это время его контролировал кто-то другой… нет, даже хуже: его превратили в робота, запрограммированного на убийство. Но другая его половина, профессионал и интеллектуал, испытывала только восхищение. Он тут играет с отношениями и установками социального меньшинства, а тем временем Лумис, гений, проводит эксперимент по социальной модификации поведения — и не на лабораторных мартышках, не на детях, а на нём самом!
Если бы другие учёные посмотрели на созданную Лумисом социально-психологическую модель, они бы назвали её решение «элегантным». Мирелла Трент, к примеру, была бы в полном восторге от её структурных красот.
Конец хрупкому, но абсолютно реальному внутреннему раздвоению положила одна-единственная мысль: как он мог вырваться из-под контроля Рыбака, если до этого момента даже не подозревал о его существовании? Его привязанность к Эрику, даже к Алане по сравнению с этим была всё равно что шёлковая лента по сравнению со стальным тросом.
Или всё-таки нет? Его первой мыслью, когда он прочитал описание своего предполагаемого состояния, было: «Да, всё так и есть». Но дальше он подумал — ну и что! Всё не так уж плохо. Это правда. Всё правда. Но, несмотря на всё это, несмотря даже на опасность, я жив. И почему-то доволен жизнью; это глупо — но доволен. Что бы ни произошло — это произошло с ним, и если бы он не сделал свой выбор тем мартовским утром на заброшенном складе, ничего этого не случилось бы. Да, он ходит по краю. Но благодаря этому он чувствует себя более живым, чем когда-либо прежде.