В кухне, у только что вздутого горшка с углями, сидели Наана и Эфуа.
— A-а, это ты, Баако, — сказала Наана. — Доброго тебе рассвета.
— Доброе утро, — ответил он.
— Тебе что-нибудь нужно? — улыбаясь, спросила Эфуа.
— Ты собираешься сейчас готовить?
— Пока нет. Тебе нужен огонь?
— Да, я хочу сжечь кое-какие бумаги.
— Твоя работа? — глянув на него исподлобья, спросила Эфуа.
Он кивнул и, нагнувшись, поднял горшок с углями. Наана догнала его уже во дворе.
— И что ты все за ним ходишь? — крикнула Эфуа.
— Ни за кем я не хожу, — твердо ответила Наана. — Я хочу побыть рядом с огнем.
Она принесла табуретку и села неподалеку от горшка.
— Баако, — шепотом окликнула она внука.
— Да?
— Я ей наврала, — прошептала Наана и беззвучно рассмеялась. — Мне вовсе не холодно. Я хотела побыть с тобой.
— Что-нибудь не так?
— Я уж по твоему вопросу вижу, что ты удивляешься. Но я тебя еще больше удивлю.
— Сомневаюсь.
— Мое сердце тревожится за тебя, Баако, — проговорила старуха, прижав руку к груди, — и я рада, что была послана в этот мир намного раньше тебя. Если бы я пришла позже, нашей семье могло быть очень худо.
Баако засмеялся.
— Ему смешно! Он, наверно, думает, что его бабка сошла с ума. Ты еще очень юн, Баако. Молодые считают, что старые женщины не могут любить. Так вот нет же, могут! Просто их любовь засыпает, и нужен очень сильный дух, чтобы разбудить ее.
— Ну, мой дух вряд ли способен кого-нибудь разбудить, — сказал Баако. Взяв лежащий сверху сценарий, он разорвал его и бросил в огонь. Бумага покоробилась, потом потемнела и вспыхнула.
— Эфуа спросила, не твоя ли это работа, — продолжала Наана, — а ты не ответил.
— Я кивнул головой.
— Зачем же ты ее сжигаешь?
— Чтобы забыть о ней.
— Ты плохо ее сделал?
— Не знаю. Оказалось, что она никому не нужна.
Он бросил в горшок вторую стопку скрепленных листков и безучастно смотрел, как они горят и как зола, подхваченная горячим воздухом, кружится над огнем, а потом светло-серыми хлопьями медленно оседает на пыльную землю.
Но когда пришла очередь незаконченных сценариев, он понял, что не может бросить их в огонь не читая. Глаза помимо его воли выхватывали отдельные фразы, восстанавливая образы, когда-то созданные им, припечатанные к бумаге и вот обреченные теперь на сожжение. Он собрался с силами и положил на угли титульный лист с названием сценария — «Основа». Лист загорелся, а Баако не удержался и стал читать первую страницу рукописи:
РИТМИЧНЫЙ ПОВТОР ЗВУКОВ И ОБРАЗОВ:
СИМВОЛИКА НАСИЛИЯ — ОТТАЛКИВАЮЩИЕ, УСТРАШАЮЩИЕ, УГНЕТАЮЩИЕ ЗРИТЕЛЯ СЦЕНЫ.
ПРИТЕСНЯЕМЫЕ — РАСПЛЫВЧАТЫЕ, СЛИВАЮЩИЕСЯ, ЗЫБКИЕ ОКРУЖНОСТИ.