– Мне справку… для бассейна, – робко схитрила Лариса Васильевна.
– Поднимитесь по центральной лестнице, потом прямо по коридору, кабинет номер девять, врач Прущ Николай Георгиевич.
Лариса Васильевна взяла карточку и отправилась на поиски девятого кабинета.
Она заблудилась. Вместо того чтобы идти по указанному маршруту, она, обогнув центральную лестницу, пыльными ступенями спустилась вниз, в подвальный коридор, облицованный простенькой плиткой, одинаковой на полу и на стенах.
Коридор все петлял и петлял, сложенные шалашиком носилки сменялись стойками для капельниц, в разобранном виде лежали лампы из операционных. Озабоченная своими несчастьями, Лариса Васильевна не задумывалась над тем, что, скорее всего, попала в подсобное помещение. Она цокала по коридору минут десять, но не встретила ни пациентов, ни санитарок. Слегка настораживало отсутствие привычного для больницы запаха хлорки. Лариса Васильевна по-хозяйски определила, что уборку здесь производили давненько. Вдоль стен уже не было больничного инвентаря, только древние эмалированные ведра с красными надписями «Обед» и «Иод» да битый кирпич.
«Возвращаться бессмысленно, – вздохнула Лариса Васильевна. – Если коридор не закончится тупиком, я выйду к лестнице, ведущей наверх…»
Коридор неожиданно оборвался. Она стояла перед дверью. Лариса Васильевна попыталась было ее отворить, но та не поддавалась, так как придерживалась двумя загнутыми гвоздями, исполняющими функции задвижек. Лариса Васильевна отогнула гвозди и открыла дверь.
Коридор продолжался дощатым полом и стенами, уже без плитки, но чисто выбеленными. Под потолком на шнуре раскачивалась старотипная лампа, с нитью накаливания толщиной в палец, мерцающая тусклым оранжевым светом.
Послышались голоса, Лариса Васильевна прибавила ходу и через поворот вышла в больничные покои. Она подивилась своей интуиции. Над дверью кабинета, у которого образовалось что-то, напоминающее очередь, красовалась большая цифра «9», а чуть ниже крепилась табличка с надписью «Доктор Борзов».
* * *
– Кто крайний? – Лариса Васильевна вопросительно оглядела присутствующих. Парень с крестьянским лицом, расстелив портянки, студил на сквозняке босые ноги. Старуха питалась из узелка чем-то отвратительным. Молодая женщина в шляпке с вуалью барабанила пальцами по сумочке с самым безучастным видом.
К Ларисе Васильевне приблизилась извивающаяся, как вьюн, цыганка. На руках ее спящий ребенок шумно сопел слипшимися от гноя ноздрями.
– Проживешь, милая, девяносто три года, будет у тебя пятеро детей, через два года твой муж помрет, еще раз выйдешь замуж, родишь шесть детей, второй муж тоже помрет, выйдешь за третьего, – нараспев пробормотала цыганка.