— Привет, Гейл, — живо проговорила она. — Готова к участию в марше протеста «Долой бомбы» сегодня утром? Сегодня, кажется, будет чудесный денек для этого.
Гейл, прищурившись, посмотрела в сторону окна: через щель между занавесками струился солнечный свет. Она совсем забыла про демонстрацию.
— Кто кого подвезет? — спросила она сонно.
— Я подхвачу тебя на стоянке через полчаса.
Они еще поболтали чуть-чуть, и Дороти повесила трубку. Гейл осталась сидеть на кровати, глубоко задумавшись. Ей не очень-то хотелось принимать участие в шествии, но надо же было чем-нибудь заняться. Все ее знакомые участвовали, но она сомневалась, будет ли Тэдди среди них после инцидента в казино. Дороти в скором времени собиралась уехать из Лондона. Гейл знала Дороти с детства, и теперь отец подруги, инженер-консультант, увозил семейство в Штаты.
Хорошо, что ее папа скоро вернется, а то жизнь без Дороти, Тэдди и бабушки с дедушкой будет невероятно скучна.
Дороти приехала вовремя — смуглая живая девушка, способная выжать из жизни все удовольствия. У нее были мягкие каштановые волосы, и она носила стрижку каре. Смеющиеся изумрудно-зеленые глаза сияли, и Дороти, в шляпе, коричневом платье и шикарных ботинках с пряжками, казалась Гейл похожей на фею.
— У меня корзина с провизией в багажнике и бутылки с водой на случай, если мы проголодаемся и захотим пить, — затараторила Дороти. — Тэдди тоже будет с нами?
— Я не знаю, — призналась Гейл.
Дороти направила автомобиль к Трафальгар-сквер.
— Ты могла бы позвонить ему, или вы поссорились?
Гейл пожала плечами.
— Не знаю, — повторила она и с удивлением обнаружила, что это действительно так. Все то время, пока продолжалась их дружба, она чувствовала искреннее расположение к нему, которое легко можно было принять за более глубокое чувство. Теперь она поняла, их дружба была лишь проявлением симпатии. Досадуя на себя за то, что слишком расстроена и из-за этого не может полностью насладиться всеми прелестями раннего солнечного утра, она рассеянно слушала болтовню Дороти.
Так называемый марш протеста был забавой исключительно для молодых людей. Они собирались с воззваниями и знаменами пройти по улицам, вернувшись снова к Трафальгар-сквер. У Гейл уже тогда зародилось чувство какого-то неясного беспокойства. Кордон полиции выглядел весьма угрожающе, а демонстранты были в приподнятом, бравурном настроении.
Она не очень удивилась, когда заметила признаки вызывающего поведения в рядах демонстрантов и действия полиции, принявшейся разгонять бузотеров. Внезапно Гейл оказалась оторванной от друзей бушующей толпой, которая поглотила ее. Воздух был заполнен криками, конная полиция теснила людскую массу, и Гейл ощутила себя жалкой щепкой в необозримом море страстей. Последнее, что она помнила, была боль от удара в голову, погрузившая Гейл в бессознательное состояние.