– Ну а как же насчет часов? – не выдержал Иван Васильевич, когда молчание затянулось.
– Ну, я ее, значит, повернул на всякий случай, – продолжил дядя Паша. – А у нее, значит, левая рука подогнута была и не так обгорела. И на этой руке как раз и были часики. Ну, я их, стало быть, и прибрал – мало ли, думаю, как бы чего не вышло… люди ведь, Васильич, всякие бывают, мы-то с тобой знаем…
– Это точно, – согласился милиционер. – Люди бывают всякие, здесь я с тобой согласен! А что дальше было с этими часами? Где они столько времени пребывали?
– А дальше, значит, пришел я домой, а тут она, Маруся, меня, как всегда, встречает… начинает, значит, обычную свою волынку – где был, да что делал, да почему от меня в домашнем хозяйстве никакой пользы, а только один вред…
– Так оно и есть, паразит, – вставила реплику Мария Никитична. – Окромя вреда, от тебя никакой пользы! От Жульки, дворняжки нашей, и то пользы больше, я уже не говорю про корову…
– Не отвлекайтесь! – прервал милиционер обмен мнениями. – У нас тут не базар, а официальный допрос! Когда твоя очередь будет, Никитична, я тебе скажу! Насчет часов что дальше было?
– Я ей стал возражать, что за грибами ходил. Она мне – где же, говорит, эти грибы? Ну, я ей достал из кармана подосиновик, который там поблизости нашел, и вместе с ним по случайности часики эти и выпали… ну, она, Мария то есть, у меня их сразу рык… рак… реквизировала!
– И правильно сделала! – снова вмешалась в допрос Мария Никитична. – Он бы их в этот же день и пропил!
– Реквизировала, значит… – продолжал дядя Паша. – И припрятала. Хорошо припрятала, я их целый год искал, только сегодня нашел!
– Козел, – сухо добавила Мария Никитична.
– Вот видишь, Васильич, какая она грубая женщина! – печально вздохнул дядя Паша.
– Я все вижу! – заверил его милиционер. – И часы эти забираю как вещественное доказательство!
Дядя Паша и его многострадальная жена проводили часики одинаковыми грустными взглядами.
Из дома Надежда вышла вместе с Иваном Васильевичем и тут же приступила к расспросам:
– А что, Васильич, не помнишь имя той погибшей?
– Почему не помню? – Милиционер покосился на нее. – У меня пока что склероза нету. Вера Дроздова ее звали. И на часах тоже написано: «Вере от Кирилла». От мужа, стало быть.
– А ее личность точно была установлена? Вы же говорили, что она здорово обгорела, как головешка!
– Ну, муж ведь ее опознал… опять же часы у нее на руке были, вот эти самые…
– Ну, часы-то только теперь обнаружились! А как ее муж опознал, если она совсем обгорела?
– Ну, это уж я точно не помню, только опознал. На то он и муж. Вот, извиняюсь, если с тобой что случится, тебя тоже муж опознает…