Она резко взглянула на него.
— Почему ты не сказала мне, что забеременела? — внезапно задал он вопрос.
Палома пожала плечами, глядя на огонь в камине. Ей было так стыдно тогда, она была так потрясена его ненавистью к ней, что ей даже не пришло в голову сообщить ему. Как больное животное, она спряталась от всего света.
— Не думаю, что ты хотел это знать, — медленно проговорила она. — Моя мать, конечно, была взбешена и быстро пристроила меня в частную лечебницу. Там было хорошо. Она сказала, что я не смогу забрать ребенка, и была права. А когда оказалось, что их двое, я поняла, что у меня и вовсе нет никакой надежды. Что изменилось бы, если бы я сказала тебе об этом?
— А ты не думала, что я мог чувствовать какую-то ответственность?
Она отмахнулась.
— Возможно, но ситуация была безнадежная. Если бы ты даже узнал, как бы нам удалось скрыть это от Анны? Я не могла так поступить с нею.
Сардоническая усмешка искривила его губы.
— Боги, наверное, наблюдали смешную историю: я удочерил собственных детей.
— Я даже не знала, что вы думали об этом, — заметила Палома.
— Мы ждали около двух лет. Одна из школьных подруг Анны работала в департаменте социального обеспечения и помогла нам. Это оказалось несложно, потому что немногие хотят взять близнецов. Анна же говорила, что полюбила их с первого взгляда.
— И никто из вас не подозревал? — Паломе такая ситуация показалась невозможной.
— Слава Богу, нет, — убежденно сказал Джон. Она бросила взгляд на тоненькие часы на руке.
Было почти десять вечера.
— Я рада, что их взяли именно вы с Анной. Я постоянно беспокоилась о них, безумно хотела знать, счастливы ли они, правильно ли я поступила. Теперь вижу, что им хорошо. — Палома глубоко вздохнула. Надо было решаться. Момент был подходящий, и она сказала: — Я не собираюсь совсем уходить из их жизни, Джон.
Когда он взглянул на нее, его глаза блестели, как льдины, на холодном и злом лице.
— Ты сказала, что посмотришь на них и уедешь.
— Теперь не думаю, что смогу это сделать. — Обхватив свои плечи руками, она встретила его пристальный взгляд твердо, не позволяя запутать себя. — Я не имею формальных прав на них, но моральные права у меня есть. Я не причиню им вреда, но хочу поддерживать с ними контакт.
— А если я скажу «нет», ты обратишься к прессе. — Джон скривил губы. — И это почти наверняка оставит след в их душах на всю оставшуюся жизнь.
— Только в случае, если ты поступишь неблагоразумно, — сказала она твердо. — Они мои дети, Джон, так же, как твои и Анны. Я их вынашивала девять месяцев. Последние из них провела в кровати, потому что врачи думали, что могу потерять детей. Перенесла адскую боль. Я родила их, неделю кормила грудью… И с тех пор не переставала думать о них. Я не уйду из их жизни так, будто бы никогда не существовала.