— Она замёрзнет! Пусть стоит в тепле, я водичку ей буду каждый день сам подливать.
Отец с матерью переглянулись и сказали:
— Хорошо, пусть стоит. Только игрушки уберём, и не забывай сам воду доливать.
Счастливый Кирюшка целых четыре месяца следил, чтобы в банке, где стояла ёлочка, была вода. Корни у ёлочки постепенно окрепли и превратились в большие мохнатые нити, густо заполнившие всю банку. В конце апреля, когда снег сошёл с огорода, Кирюшка вместе с отцом понес ёлочку к баньке, и там, около неё, ёлочку и посадили в землю, хорошо удобрив коровьи навозом.
Ёлочка, как ни странно, прижилась, поболев лишь первое лето. Зато потом она была ярко-зелёной в любое время года и росла вместе с Кирюшкой. Вскоре она обогнала в росте не только Кирюшкиного отца и мать, но и баньку, и зелёной красавицей стояла у них во дворе, радуя всех, кто к ним приходил.
Больше ёлок на Новый год в семье Кирюшки не рубили, а наряжали красавицу прямо у баньки, радуясь, что она, живая и такая красивая, отмечает праздник вместе с ними.
Баба Таня в жизни Кирюшки значила очень многое. Его мать, Мария, всё время была занята: то работой, то домашним хозяйством, с коровой, курами и огородом. Так что времени для Кирюшки у неё почти не оставалось. Он рос вместе с такими же без родительского пригляда соседскими ребятами. Летом он проводил время на речке, в лесу за грибами и ягодами, а когда стал постарше, с отцом на покосе. Зимой большая часть ребятишек сидела по домам: холодно, а валенки и тёплая одежда не у всех водились. Послевоенное поколение жило ещё бедно.
Кирюшку спасала баба Таня. Она приезжала посреди зимы, в самые сильные морозы, привозила для Кирюшки подшитые валенки или связанные из толстой шерсти рукавички и носки.
— На, Кирюшка, носи на здоровье, — радовалась бабушка. — Теперь ни руки, ни ноги не наморозишь. Вишь, какие тёплые!
И бабушка показывала обновки.
— Ты, Мария, обшей их сукном, меньше рваться будут, да и теплее, — советовала бабушка матери Кирюшки.
— Да есть мне время! — отвечала мать и возмущалась: — На нём как ни обшивай, как на огне всё горит!
— Да ты не ругай, не ругай. Сама забыла, какой была? — осаживала бабушка Марию.
Мать смущённо замолкала.
— А-а-а, то-то же, — удовлетворённо говорила бабушка Таня.
Сколько лет было бабе Тане, Кирюшка не знал. Выглядела она худенькой старушкой с добрым и всегда сочувствующим лицом, которое не портил слегка длинноватый нос. Её лицо удивительно напоминало лики святых со старинных икон, которые висели в её доме. Баба Таня была верующей и набожной, часто крестилась и по любому поводу говорила: