И вместе с последним вздохом монстра исчезла и магия. Отец Дружин с удивлением почувствовал, что от нее не осталось и следа. Тот, кто поддерживал силы шестируких нападавших, исчез, спрятался, не желая быть узнанным.
Хрофт прощупывал местность вокруг магическим видением. Однако взгляд сам собой остановился на Рунгерд. Она поддерживала юного альва. Бедняга походил на мертвеца. Его руки с потемневшими пальцами свисали вдоль тела плетями. Видимо, он, и без того слишком истощенный схваткой, истратил едва ли не сам запас жизненных сил, чтобы послать тот небольшой и едва закрученный шар пламени, что стоил жизни гиганту.
Лишившийся руки альв выглядел и того хуже. Над ним склонился колдун.
Остальные направились к Рунгерд. Вместе они подняли и уложили в тени полумертвого юношу.
Они словно не замечали Хрофта. Казалось, отчаянная дерзость Руни передалась и ее воинам, потому что присутствие Древнего Бога, судя по всему, пробуждало в них лишь досаду. Он был лишним. Причудой Руни. Но ради нее они соглашались терпеть и преклонять колено.
Хрофт спешился, повел Слейпнира туда, где вполголоса переговаривались воины и их перемазанная пылью и кровью предводительница.
— Ты можешь вернуть его? — просто, по-будничному спросила Рунгерд, вытирая рукавом повлажневшие глаза. — Ты можешь, ты же бог?
Хрофт склонился над альвом. Тот был жив. Но чудовищная, сродни смерти, усталость, что сковала его, с каждым мгновением пила его силы.
Владыка Асгарда положил руку на меловой лоб альва, почувствовал, как в глубине его тела текут потоки энергии и — в самой глубине — золотая, огненная жила. Юный альв был далеко не прост. В самой его природе чувствовалось сродство к магии. Не колдовству альвов — великой силе, составляющей сущность этого мира. Оказалось достаточно малой толики волшебства, чтобы щеки юноши порозовели, а дыхание стало глубоким и ровным. Огненная струна, жившая в нем, зазвенела, тронутая рукой Хрофта, и молодое и крепкое тело откликнулось неугасимой жаждой жить.
— Теперь ему нужен сон, — ответил Хрофт на невысказанный вопрос Руни и альвского колдуна, в тревоге всматривавшегося в лицо юноши. — Немного. Едва он откроет глаза, можно двигаться дальше. Как другой?
— Он умер, — едва слышно и почти безразлично ответил колдун, не глядя на Хрофта.
Мертвого похоронили быстро и молча. Никто не молился над его могилой, не просил Богов о милости. Тело забросали землей и камнями. Хотя Хрофт мог поклясться, что видел, как шевелились губы Рунгерд, когда ее взгляд натыкался на свежую могилу. Она просила прощения.