— Ты куда? — спросила Люся.
— Знаешь, «Бейлиса» в доме не оказалось, — виновато пожал плечами Леха. — Я быстро сбегаю.
— Ты с ума сошел? — рассмеялась г-жа Можаева. — Обойдемся тем, что есть!
— Ну уж нет, — решительно загремел замками Соловьев. — Сегодня все будет идеально. Просьба не начинать без меня. Я быстро.
— Ты хочешь, чтобы теперь я слюной захлебнулась? — кричала ему вдогонку г-жа Можаева.
Соловьев вернулся через полчаса с ирландским ликером и букетом цветов.
После третьей стопки коньяка и первого бокала «Бейлис» Люся и ее ненастоящий муж перестали усердно жевать и начали разговаривать. А точнее говоря, г-жа Можаева наконец придумала, что потребовать в обмен на свою уступчивость: она возжелала переносной компьютер. Причем не какой-нибудь, а легкий и красивый. О чем она незамедлительно и доложила г-ну Соловьеву.
— Обсудим, — кивнул он.
— Что значит обсудим? — оскорбилась г-жа Можаева. — Мы так не договаривались! Ты обещал все, что я захочу.
— Обсудим модель, — поправился Соловьев, которому, похоже, просто не хотелось скандалить.
— То-то же! — успокоено вздохнула обрадованная такой легкой победой Люся и принялась в красках описывать Лехе свою будущую жизнь с ноутбуком.
Сама не заметив как, она выложила ему все свои девичьи грезы: и как она станет печатать на этом компьютере переводы зарубежной литературы, и как ее выберут переводчиком года, и как она откажет Феде Бондарчуку. И даже объяснила, почему она откажет Феде — ровно потому же, почему она откажет и всем остальным мужчинам. Потому что брак и все эти обязательства — не для нее, подвижной, как ртуть, и непредсказуемой девушки.
Соловьев слушал внимательно и даже, кажется, с интересом. Начальничья работа в среде творческих людей уже приучила его выслушивать всяческий бред с проникновенным лицом. (Криэйторы иногда и не такое несут! Главное — не пресекать этот поток бреда, они потом из него что-нибудь дельное вытащат: слоган какой-нибудь удачный или сценарий.) Так что Леха жевал и иногда кивал. Люся наконец завершила свою, как ей казалось, гениальную речь пассажем о том, что каждая женщина имеет право сломать ногу, растолстеть и потерять работу, и еще раз повторила, что замужество лишает ее этого священного права.
Воцарилась пауза. Г-жа Можаева внимательно смотрела на Соловьева в ожидании реакции.
— Дурочка ты, Люська. Молодая еще, — подытожил ее выступление Леха, наливая себе очередную стопку коньяка.
— Сам дурак! — взвилась г-жа Можаева и попыталась еще раз повторить свою теорию, дабы Соловьев ее лучше понял.
— Погоди! Я тебя выслушал, — решительно прервал ее тираду Леха. — Теперь ты меня послушай.