Некоторое время оба молчали.
Грубин смотрел на бывшую жену выжидательно и с любопытством, но без всякого мужского интереса.
– Я все знаю, – прокурорским тоном заявила Тамара.
– Вот и хорошо, что знаешь… – Грубин выпрямился в кресле. – Тамара, мне нужен официальный развод. Назови свои условия.
Она тут же вскочила. Ее агатовые глаза бешено сверкнули на побелевшем лице, руки согнулись в локтях, а пальцы с длинными акриловыми ногтями, наоборот, растопырились, как когти.
Опытный Грубин, готовый ко всему: к бешеной истерике по-грузински, к потоку проклятий по-русски, к попытке вцепиться ему в волосы и расцарапать лицо, – на всякий случай отодвинулся подальше. К его величайшему удивлению, ничего такого не произошло.
Тамара, шумно дыша, вытащила из сумки бутылку «Боржоми» и сделала несколько судорожных глотков прямо из горла. Потом протянула бутылку ему. Грубин машинально отпил тоже.
– Фу, подделка, – поморщилась Тамара. – Сандро, прошу тебя, принеси мне воды из-под крана!
– Почему подделка? Наоборот, очень правильный «Боржоми», как раз такой, как я люблю.
Но, спохватившись, больше спорить не стал. Взял из мини-бара чистый стакан и отправился в ванную.
Тамара, проводив его взглядом, достала из сумки снотворное и торопливо вскрыла упаковку. Три крупные растворимые в воде голубоватые пилюли легли ей на ладонь; помешкав мгновение, она добавила к ним четвертую. Все это опустила в бутылку («Боржоми» тут же вскипел буйной белой пеной), завинтила крышку и хорошенько потрясла.
– Значит, ты уже все для себя решил, – почти спокойно произнесла она, когда Сандро – чемо ламазо, чемо суло![7] – не слишком быстро вернулся из ванной. – Шен могцонс эс гого?[8]
– Ки, могцонс да микварс[9].
– Ну, стало быть, не о чем и говорить, – снова перешла на русский Тамара. – Ты знаешь, я всегда искренне желала тебе счастья…
Грубин смотрел на нее во все глаза, словно не верил, что эти слова произносят именно ее губы.
– За то, чтобы все наши планы сбывались! – Тамара, усмехнувшись, подняла стакан с водой, а Грубину протянула бутылку с «Боржоми».
Грубин достал еще один стакан и налил себе из бутылки. Выпил. Налил еще.
– Ты права, «Боржоми» какой-то странный…
– Тебе кажется. Оттого что ты, как мне говорили, совсем перестал пить вино, у тебя изменился вкус. «Боржоми», конечно, не из Бакуриани, но за неимением лучшего… Выпей до дна, прошу тебя, за твою и за мою новую жизнь!
Серые глаза Сандро несколько затуманились. Тамара пристально следила за ним из-под длинных густых ресниц, украдкой поглядывая и на часы.
– И все же я хотел бы знать… – Но он не договорил. Его рука дрогнула, когда он ставил стакан на журнальный столик. Не удержавшись, он зевнул широко и сладко, как ребенок. Хотел извиниться, но лишь пробормотал что-то неразборчивое. Его веки, затрепетав в последнем мучительном усилии, закрылись, голова откинулась на спинку кресла.