«Интересно, а Алена любит кошек?» – Лицо Александра, склонившегося над схемой, приобрело мечтательное выражение.
Если он в ней не ошибся, она должна любить то же, что и он. И это касается не только котов.
* * *
Грубин представил себе свое возвращение с работы лет эдак через пять тихим, не очень поздним зимним вечером где-нибудь в конце декабря.
…Окна дома тепло светятся желтым и оранжевым. Снег под окнами темно-синий, сумеречный, и падающий из окон свет рисует на снегу ярко-зеленые контуры – оптический эффект, неизменно приводивший в восторг маленького Сашу Грубина. Большого, впрочем, тоже.
Грубин ставит машину в гараж, берет из багажника пакеты с покупками, поднимается на крыльцо, открывает дверь.
В прихожей уже прыгают в нетерпении двое старших сыновей, трех и четырех лет, светловолосые и сероглазые, похожие друг на друга как две капли воды.
– Папа, папа приехал! – верещат они. И немедленно карабкаются на него, как обезьяны на пальму, не дожидаясь, пока он снимет холодную куртку.
Когда Алена видит это, она ворчит на Грубина, а детям велит отойти, чтобы не простудились. Дети закаленные и никогда не простужаются, но она все равно ворчит. Ну и пусть. Он не имеет ничего против ее ворчания.
Но сегодня Алены в прихожей нет. Судя по запахам и звукам, доносящимся из кухни, она находится там. Грубин вытягивает шею, принюхиваясь, и дети, копируя отца, делают то же самое.
Ага… Украинский борщ, домашние сибирские пельмени, которые они в выходные лепили вместе, и пирог с брусникой.
Грубин сваливает все пакеты в углу (ничего с ними не сделается, пусть пока так полежат) и берет с собой лишь один сверток с чем-то нежным и хрупким, помещенным в специальную термоизоляционную упаковку и закутанным во множество слоев плотной бумаги.
По дороге он заглядывает в гостиную. Дети, разумеется, едут на нем.
В гостиной перед безопасным электрическим камином под присмотром кота ползает по мягкому ковру его младший. Ему всего год, и он еще ничего не говорит. Только гукает, улыбается и таскает кота за хвост. У него мамины темные волосы, голубые глаза и нежная, белая, почти прозрачная кожа.
Грубин осторожно помещает сверток на каминную полку. Потом сваливает на ковер свою живую ношу. Под поднявшийся визг и восторженные вопли освобождает из цепких маленьких ручонок бесконечно терпеливого кота. Берет на руки своего младшего и с ним идет на кухню к Алене.
– Этому сладкого не давать, – нарочито строгим голосом говорит он жене, – он опять удлинял Василию хвост.
– Да он и не будет, – смеется Алена, подставляя мужу румяную, разогревшуюся от плиты щеку, – он не любит бруснику.