Иван, отправив очередную порцию жареного мяса в рот, смерил субъекта взглядом. Толстяк в черном балахоне, с длинными грязными волосами, росшими от блестящей круглой плеши, и черными усиками, загнутыми вверх. А еще морда лоснится. Сам он в изрядном подпитии. Вполне хватит удара ботинком по харе. Хотя… Девка заржала в ответ. Каждый получил свое — тем лучше. Меньше хлопот. Не хватало устроить мордобой из-за какой-то лошади.
Еще глоток вина. Внушительный шмат мяса уменьшается с неимоверной быстротой. Можно заказать еще кусок. Интересно, сколько времени там проторчит этот…
По ступенькам быстро спустился высокий, похожий на медведя и одетый в черную кожаную косуху человек с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост, и бородой-косичкой. От лестницы летели бабий ор и хамские возражения «медведя». Постояльцы бара, числом около двух десятков, зыркали на шум и моментально теряли интерес к перепалке местной «Иры» с посетителем, который явно принадлежал к рейтарской братии. В местной кантине и без того стоял гам. Тихие беседы здесь были не в чести. Кто-то гоготал, а прочие разговаривали громче, чтобы перекричать фон. В итоге шум нарастал. Кроме того, в подобных заведениях громовым голосом обозначали свой статус и уровень «крутизны». Ивану было незачем шуметь. Его статус явствовал из комплекции, а на лице читалось: «Не суйся, если ты не самоубийца». Поэтому его не баловали вниманием и не пытались подсесть за столик, чему он был рад, и удовольствие его выражалось в неизменно каменном выражении лица и сосредоточенном поедании пищи.
— А если я тебе патроны продам, из которых порох ссыпан?! — Сошедший по ступенькам здоровяк продолжал отбрыкиваться от «мамаши».
— Да что ты заладил со своими патронами, китаеза окаянный! — хрипела «Ира».
— Какой я тебе, к чертям, китаеза, дура старая! — разозлился «медведь».
Он встал посреди кантины и вдруг уставился на Ивана. Булава исподлобья посмотрел на него, приподняв одну бровь и проглотив очередной кусок мяса. Затем поднес вилку ко рту. Откусил еще шмат и, опустив глаза, принялся жевать.
Паша Ходокири нервно дернул рукой и нахмурился.
— Гони бабло, ирод, и разойдемся мирно, — блажила женщина.
— Мы и так мирно разошлись. Я же тебе не врезал. Отвали, — огрызнулся Паша и снова воззрился на Ивана.
— Ты в этом уверен? — «Мамаша» скривилась в гнилозубой улыбке.
Откуда ни возьмись выросли два бугая в клетчатых рубахах и коричневых жилетках из низкокачественной кожи. И без того отличавшийся характерным разрезом глаз, Ходокири прищурился еще больше, глядя на истуканов.