Вилла протянула руку, ласково проведя по голове, щечкам, расправила его мохнатые брови, и зверек доверчиво прильнул к ладони.
— Ты бы правда вышла со мной на улицу?
— А ты со мной?
Он хихикнул и усердно закивал.
— Это была бы честь для меня.
— Это была бы честь для меня, — повторила Вилла.
Чуп высвободился, приосанился, загордившись и после раздумий, нашел, что она не солгала.
— Я вкусно готовлю, чистюля и не педант, — дождался, пока Вилла кивнула, и уже уверенней продолжил. — Со мной можно говорить на любую тему, о таком друге мечтал бы любой житель города, но я никому не дамся. Вот ты, к примеру… хотела бы такого друга, как я?
— Хотела бы.
— И я хотел бы, но тебе повезло больше, — зверек обнял ее и шепнул в ухо: — Я такой один и я твой друг.
— Помочь почистить картошку?
— Кто ее чистит? Я шкрябу кожуру зубами, — и тут же рассмеялся, заметив изумление Виллы. — Я еще и с чувством юмора, да. Везет тебе! Иди прогуляй этого невежду, сам справлюсь.
Дон терпеливо ждал у двери.
— У тебя вся футболка влажная: выплакался, теперь не пересолит?
— Ой, это после уборки, — расстроилась Вилла. — Другой не было, и я… Прости. В таком виде я, наверное, не смогу выйти из дома? Тебе будет… неловко за меня…
Дон взял ее за руку, и открыл дверь.
— Мне плевать, как ты выглядишь, Вилла, и плевать, кто и что об этом думает.
— А мне нет.
Настроение Виллы как рукой сняло. Замарашка, и пусть никого в городе не знает, и пусть даже никого не увидит, она чувствовала себя отвратительно. Если бы в доме были зеркала, она бы лежала в обмороке вместе с Чупом, только ее недомогание было бы непритворным.
— Никто и слова не скажет, — утешал Дон.
— Но подумают.
— Не посмеют.
— Ты запретишь им думать?
Дон промолчал.
— У тебя будет новая одежда, не такая красивая, как ты заслуживаешь, но будет. А чтобы ты не чувствовала себя неловко, мы пойдем туда, где нас никто не увидит.
Сказав это, Дон обернулся потоком холодного воздуха и подхватил Виллу. Она чувствовала, как его руки обнимают ее, удерживая, и подавила порыв зажмуриться. Город раскинулся перед ней мрачным совершенством.
Узкие улицы, окутанные сумраком и недавним смерчем, убегающие в стороны еще более узкими переулками, каменные глыбы, придерживающие полуразрушенный мост, ржавые трубы, с которых капала смрадная вода, высотка, скособоченная, без стекол, без жителей, без крыши, перекинутые через нее на фонарный столб сваи. Смог клубился по медленно раскачивающейся карусели, переползал в темный тоннель и выныривал у бурлящего радугой озера.
— Приехали.
Дон поставил Виллу на небо и материализовался.