— Никто вам здесь не поможет, — с тем же жаром заявил Фарук. — В лучшем случае, в Душанбе на телевидении. Да и то…
— Прямо сейчас поедем! Мы вас подбросим к этому парню, — как бы не услышав коллегу, продолжал Асим.
Фарук:
— Прокатитесь, почему бы и нет? Все равно скоро стемнеет.
Мы поехали все вместе — нам же сказали не расставаться. Кроме Хабиба — он куда-то заторопился, видимо, отчитаться по своей стукаческой линии.
Закуток чудо-мастера оказался закрыт. Мы сказали афганцам, что отвозить обратно нас не надо — мы пройдемся пешком, и распрощались.
Центр Талукана был сплошными торговыми рядами. Товары были выставлены и в магазинчиках, и на лотках вдоль проезжей части. Мы шли мимо медных чеканных чайников и подносов, мимо темных, напитанных влагой ковров, мимо седел и уздечек слева, поддельных наборов немецких ножей справа («золинген» было написано не Solingen, а Zolingen). Хватая нас за рукав, седобородый дедушка уговаривал прицениться к кускам водосточных труб разного диаметра, разложенных вокруг жемчужины его коллекции — новехонького зеленого унитаза в остове из неструганых досок. Ускользнув от него, мы оказались во власти двух братьев, на телеге которых возвышались разноцветные груды заколок для волос, пластмассовых серег и, вероятно, тоже пластмассовых, но позолоченных браслетов. Димыч был прав: весь этот город со своими товарами стоил не больше ста долларов!
Я бы с удовольствием купил в подарок Джессике или даже скорее ее матери Пэгги, которая художница и до сих пор любит одеваться в стиле богемы или городской сумасшедшей, какое-нибудь монисто из старинных серебряных монет, которое можно было бы выдать за туркменское. Мы подошли к витрине ювелира, на которой сиротливо красовалась пара серебряных сережек с бирюзой. Я с последней надеждой оглянулся на своих спутников. Илья сморщил нос, а Димыч подписал приговор коротким: «Отстой!»
— Ничего, — сказал я. — Сейчас мы повернем налево, в следующем ряду — направо и окажемся перед лавкой древностей. А там будет золотой шлем Александра Македонского, который проходил через эти места в IV веке до нашей эры, и кривые сабли из дамасской стали, которые в Европе уже давно разошлись по музеям.
Эти двое похихикали. Но знаете что? Мы, конечно, повернули не дважды, а раз пять, но за очередным поворотом наткнулись на местного антиквара. На трех полочках в узком окне были разложены осколки глиняных ваз с греческим орнаментом, плошки с фигурками и монетами, приоткрытые толстенные фолианты с арабской вязью.
— Нет, что я вам говорил! — торжествующе сказал я.