– Проша уже поведал мне о том, что долго искал меня в Сарае, – сказала Настасья. – Пусть не нашел он меня, зато высмотрел злые происки Мамаевы и на Русь об этом сообщил. Значит, не напрасны были его мытарства на чужбине.
Вместе с Прохором в лесок над речкой Нижний Дубяк привалила целая толпа дружинников и бояр, был среди них и Владимир Андреевич, который едва не прослезился, увидев брата живым.
– Здравствуй, брате! Узнаешь ли меня? – проговорил Владимир Андреевич, упав на колени пред распростертым Великим князем. – С радостью я к тебе: наша победа! Враг разбит и рассеян! Слышишь ли?
– Слышу, брат! – отозвался слабым голосом Дмитрий Иванович. – Значит, не напрасны были наши воинские сборы и труды ратные здесь, на поле Куликовом.
– Несите Великого князя к повозке, – повелел Владимир Андреевич своим гридням. Он повернулся к Прохору и добавил: – А тебе, младень, я отсыплю злата-серебра за то, что ты нашел до темноты брата моего. Живым и богатым домой вернешься!
Прохор в знак благодарности отвесил Владимиру Андреевичу низкий поклон.
Над Куликовым полем бледнел, угасая, последний отблеск уходящего дня.
Русское войско разбило стан на берегу реки Непрядвы и близ села Рождествено-Монастырщина. В душных сумерках среди шатров звучали громкие стоны покалеченных ратников, которых продолжали выносить сотнями с поля битвы, укладывая рядами на траве, поскольку в палатках уже не было места.
Когда Прохор и две его спутницы пришли в лагерь у Непрядвы, они не знали, где отыскать свободное место для себя. В шатрах и между шатрами лежали вповалку ратники, покрытые ранами и просто обессилевшие после тяжелейшего сражения. Наконец Прохору удалось примостить сестру и персиянку возле костра, над которым висел большой котел с каким-то булькающим варевом. Вокруг стреляющего искрами пламени сидели и полулежали ратники уже без кольчуг и шлемов, из разных сотен и полков.
При виде двух девушек в татарских одеждах посыпались остроты, направленные в Прохора.
– Ну, младень, ты и хват! – молвил широкоплечий смерд с рыжей бородой. – Через такую сечу прошел и ни царапины не получил! Мало того, раньше князей и бояр в стан татарский проник и выбрал себе рабынь покрасивее!
– Сестра это моя, – возразил рыжебородому Прохор, коснувшись рукой плеча Настасьи. – Погляди на нее, она же славянка. В неволе у татар она была, потому и одета не по-нашему.
– Ну, конечно, сестра! О чем речь! – усмехнулся рыжебородый, подмигнув соседу, крепышу в овчинной накидке. – И другая девица тоже, по-видимому, сестра твоя, младень. Глянь-ка, как вы с ней похожи! – рыжебородый кивнул на смутившуюся Лейлу.