Кто знал, что так все получится? Что мне придется попробовать собственную подлость на вкус. Горькая она и больно царапает горло. А потом оседает холодным мшистым камнем в груди.
Как там говорил Фазиль Искандер? Еще не совершив предательства, ты чувствуешь себя объективно невиновным, но уже и ощущаешь сладкий вкус богатств, которые даст тебе этот темный выбор.
Ты не способен испытать угрызения совести, ведь ничего не произошло, это всего лишь мысли, все обратимо, и в любой момент можно вывесить невидимый знак «стоп», уткнуться в него разгоряченным лбом, постоять так пару минут, а потом со вздохом вернуться на ту половину света, где живут «хорошие». Свои. На самом деле, все уже случилось.
Так получилось и со мной.
Ладно, что теперь и вспоминать.
Ведь самое ужасное, что я ни разу об этом не пожалела. Едва обретя гавань, зачем-то снова вышла в открытое море, где и болтаюсь до сих пор. И мне это нравится.
И вот, очередное первое января. И я, нагруженная подарками и разнообразными емкостями, в которые мама нагрузила еды с праздничного стола, вернулась домой, где, надо сказать, было довольно безрадостно.
Я не успела сделать предновогоднюю «зачистку территории». Однако намерения такие были – поэтому я вывалила на пол все вещи из шкафов, и одежного, и книжного.
Воображение рисовало хваткую хозяюшку, которая, убрав волосы назад с помощью старой теннисной повязки, за считаные часы превращает логово богемного раздолбая во дворец мистера Проппера. Знаете – как показывают в передачах вроде «школы ремонта». Иллюзия простоты.
Результат был предсказуемым – повозившись с уборкой пару часов, я устала и потеряла к наведению уюта интерес.
Вот тогда я и отправилась в свой любимый бар.
Где меня ждало неожиданное и обидное разочарование – «мой» столик у окна был занят. Столик, за которым я провела столько часов, выпила столько рома, съела столько печеных яблок и написала столько текстов, цепляющих за «живое» и бездарных.
Занят. Каким-то незнакомым мужиком, даже не из завсегдатаев.
Бармен Василий поймал мой взгляд и с извиняющейся улыбкой пожал плечами. Я подошла к нему и закурила.
– Вася, кто это?
– Хрен его знает, – меланхолично отозвался тот. – Главное, что добросовестно оплачивает счет. А больше мне о нем ничего не интересно.
– Но ты же понимаешь, что у меня трагедия? – я глубоко затянулась, – Может быть, именно этот столик – мой фетиш. Сделай что-нибудь.
– Не могу же я человека выгнать, – почти равнодушно сказал он, протирая стаканы.
– Тогда я сама. Не обессудь.
– Кашеварова! – только и успел он воскликнуть мне вслед.