– Батюшки! – всплеснул тот руками. – Земляк!.. Подколодновский я, донской!.. По стакану бы щас! Мы ж одногодки! Да как вы в такое дохлое место попали-то? Тут враз сгинешь.
– Оленей зачем испортил? – с упреком сказал Ефим. – Красоту природную.
– Эта красота, – безобидно ухмыльнулся Гришка, – сначала ослепляет, а потом в гроб загоняет. Понял? Жрать-то чего будешь? Ты ж на ногах еле держишься, а тебе до тёплого угла добраться хочется. Цингушника за собой тащите.
– А зачем двух оленей уложил? – не успокаивался Волков.
– Чудак… Тебя как зовут-то?
– Мандат уяснил? – отрезал Волков.
– Бумага и есть бумага, – недовольно огрызнулся Бондарев. – На ней человека-то не видно!
– Крещёный Ефим Волков, а это Гавриил Кузьмич Шошин… Запомнил?
– Я памятливый… – Григорий посуровел. – Оленей ободрать надо, – уставился на Волкова изучающе. – Тёлку построгаем, а быка собаки сожрут. Дорога долгая. Время неспокойное. Большевики мутят. Вы вот торговые люди… – И перевёл разговор: – Кругом дикари. Вон сидит, табак переводит, одноглазый истукан. Увязался.
– Кто он? – спросил Шошин.
– Нелька, бочкарёвский! Водку хлещет да на псах носится, как питерский лихач. Меня с ним, – он кивнул на каюра, – смешно, – Бондарев неискренне усмехнулся, – на поиски комиссаров бросили. Во?!
– Ну и как? – выдавил Шошин.
– Сейчас…
Гришка подошёл к Нелькуту. Отдал какие-то указания. И тот нехотя побрёл разделывать оленей.
Хорунжий откровенно глянул Шошину в лицо и сказал с чуть заметной дрожью в голосе:
– Знаешь, Гавриил Кузьмич, твоя фамилия известна всему побережью, от Анадыря до этого вот места. Ты мне не враг. Я тебя не знаю. – Он поднял руку, давая понять Шошину, чтобы тот не перебивал его. – Округа вся обложена. Вам не уйти. Чукча доведёт до Нижних Крестов. В Нижнеколымск хода нет. Мотька Аболкин – местный обормот, горлохват, а вот Седалищев гад из гадов.
– Не тот ли, что в якутской тюрьме служил? – спросил Волков.
– Он. Чин имеет. Следствием в штабе ведает: кого расстрелять, кого пристрелить. Своих же офицеров нарубал… – Бондарев помолчал, хотел сказать ещё что-то, но передумал: – Ладно, бывайте, люди торговые!..
Козырнул, неопределённо махнул рукой и подался к упряжке. Сипловато гикнул, плюхаясь в нарты, и собаки подхватили. Упряжка на глазах растаяла в снежной россыпи и утонула в волнах тундрового раздолья…
– Землячок – насупился Волков. – Пойду пособлю чукче…