Воспоминание второе. На уроке учительница говорит: распределитесь по парам.
Петра: Я не хочу сидеть рядом с Ребеккой.
Учительница: Что за глупости?
Весь класс навострил уши. Ребекка сидит, уткнувшись носом в парту.
Петра: От нее воняет мочой.
Это потому, что у них в квартире нет электричества. Его отключили. Дело происходит в сентябре, так что они пока не мерзнут. Но стирать в машинке невозможно.
Когда Ребекка приходит домой и плачет навзрыд, мама выходит из себя. Она тащит Ребекку с собой на телефонный узел и ругает всех и вся. Там пытаются объяснить, чтобы она обратилась в энергокомпанию, что это не одно и то же, но женщина и слушать ничего не желает.
Ребекка посмотрела на фотографию своей матери. Ее вдруг поразила мысль, что маме на ней примерно столько же лет, сколько сейчас ей.
«Она по-своему старалась», — подумала Ребекка.
Она разглядывала смеющееся лицо женщины, сидящей на шкуре, и ее охватило чувство внутреннего примирения. Словно что-то внутри ее встало на свои места. Возможно, от сознания того, что маме было не так уж много лет.
«А какой матерью была бы я, если бы решила тогда родить ребенка? — подумала Ребекка. — Господи, подумать страшно!»
«Потом мама все чаще стала оставлять меня здесь, у бабушки, в те периоды, когда у нее не было сил мною заниматься. Все летние каникулы я тоже проводила в Курравааре. А здесь все дети были грязные, — подумала Ребекка. — И от всех в той или иной степени пахло мочой».
Ее мысли прервал Сиввинг.
— Послушай, может быть, ты могла бы мне помочь… — начал он.
Сосед всегда придумывал ей какое-нибудь дело. Ребекка подозревала, что это объяснялось не столько тем, что он сам нуждался в помощи, сколько тем, что он хотел помочь ей. Немного физического труда — как способ избавиться от размышлений. Сейчас он хотел, чтобы она забралась на крышу и счистила свисающий сугроб.
— Понимаешь ли, он в любой момент может обвалиться, и вдруг так случится, что Белла окажется под ним? Или я сам забудусь и встану внизу.
В вечерних сумерках она забралась на крышу дома Сиввинга. Наружное освещение в его дворе мало что давало. Мела пурга. А слой застывшего старого снега был твердым и скользким. Веревка вокруг талии и лопата в руках. Сиввинг тоже взял лопату, но лишь для того, чтобы на нее опираться. Он показывал пальцем и выкрикивал советы и указания. Ребекка делала все по-своему, и его это раздражало, ибо его способ был самый лучший. Все в их отношениях было, как положено.
Спускаясь с крыши, она почувствовала, что взмокла. Но это нисколько не помогло. Когда дома она встала под душ, мысли о Монсе вернулись. Она взглянула на часы — только девять.