Еще некоторое время она продолжала рыться среди бумаг и вскоре протянула Свену-Эрику конверт. На обороте кто-то написал список покупок.
— Молоко, горчица, мята… — прочел Свен-Эрик.
— Нет, ты посмотри на почерк — такой же, что и на квитанции о переводе денег. «Не за твое молчание».
Мальте Габриэльссон жил на третьем этаже. Они позвонили. Дверь приоткрылась. Мужчина лет шестидесяти в халате взглянул на них поверх цепочки.
— Мальте Габриэльссон? — спросила Анна-Мария.
— А в чем дело?
— Анна-Мария Мелла и Свен-Эрик Стольнакке, полиция Кируны. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов об Инне Ваттранг.
— Простите, но как вы вообще попали в подъезд? Ведь внизу домофон.
— Мы можем войти?
— Меня в чем-то подозревают?
— Вовсе нет, мы просто хотели…
— Дело в том, что я ужасно простужен и… очень плохо себя чувствую. Вам придется подождать с вопросами.
— Мы ненадолго… — начала было Анна-Мария, но прежде чем она успела договорить, Мальте Габриэльссон уже захлопнул дверь.
Анна-Мария прислонилась лбом к дверному косяку.
— Дай мне силы, — проговорила она. — Мне до чертиков надоело, что эти люди обращаются со мной, как со своими польскими уборщицами.
Женщина принялась остервенело барабанить в дверь.
— Откройте, черт подери! — прорычала она.
Приподняв крышку над щелью для газет, она крикнула в глубину квартиры:
— Мы расследуем убийство. Будь я на вашем месте, я бы предпочла поговорить с нами сейчас. Иначе я пошлю коллег в униформе к вам на работу, и они приведут вас на допрос в наручниках. Я постучусь ко всем вашим соседям и буду наводить справки о вас. Мне известно, что вы перевели Инне Ваттранг двести тысяч перед самой ее смертью, и я могу это доказать. На платежной квитанции ваш почерк. Я от вас так просто не отстану.
Дверь снова открылась, и Мальте Габриэльссон снял цепочку.
— Заходите, — сказал он, озирая подъезд.
Теперь он стал сама любезность — стоя в халате в прихожей, повесил их куртки на вешалки. Словно никогда не делал попытки отправить их восвояси.
— Желаете чего-нибудь? — спросил он, когда полицейские уселись в гостиной. — Я не мог сходить в магазин, поскольку сильно простужен, но, может быть, чаю или кофе?
Диван был белый, ковер белый, стены белые. Только большие абстрактные картины маслом отличались яркими красками. Квартира была большая и светлая — высокие потолки, огромные окна. Каждая вещь лежала на своем месте. На табличке у входной двери красовалось только его имя. Стало быть, в этой почти стерильно чистой квартире жил он один.
— Нет, спасибо, — ответила Анна-Мария Мелла. Затем она сразу перешла к делу: — «Не за твое молчание» — что это за сумма?