— Возможно, у кого-то из них все еще есть такая возможность, — не удержалась, чтобы не подразнить его, Вирджиния.
— Ну уж нет, тут ты свой шанс потеряла, дорогая моя. — Гейбриел окинул ее взглядом собственника. — Теперь ты будешь принадлежать мне. И только мне.
В голове у Вирджинии всплыло обвинение Пирса, которое он бросил тогда, в лабиринте: «Как только в твои руки попадут деньги бабушки, ты каждую ночь станешь проводить в притонах». И Гейбриел ничего не ответил на это тогда.
— А ты? — тихо спросила она. — Ты будешь принадлежать мне, и только мне?
— Измены отца сломали мою мать, — с болью в голосе сказал Гейбриел. — И, вполне возможно, стали причиной смерти их обоих. Я обещаю, что никогда не буду изменять. Я никогда не заставлю тебя страдать из-за этого.
Его слова прозвучали как клятва. Ей показалось, что они были очень похожи на признание в любви. Хотя Вирджиния не была уверена даже в собственных чувствах.
И все же замечательно, что он так сильно заботится о ней.
— А когда я увижу тебя обнаженным? — выдохнула Вирджиния.
Гейбриел выпустил ее из объятий, быстро расстался с остальной одеждой и предстал перед ней с дерзкой улыбкой на губах.
— Теперь ты довольна?
Вирджиния осмелилась опустить взгляд туда, где гордо возвышался символ его мужского достоинства. Во рту у нее пересохло, она с трудом сглотнула, замерев от восхищения. Довольна? Да она очарована. Кто бы мог подумать, что его выступающая плоть будет выглядеть так внушительно? Она задумывалась на эту тему, наблюдая за жеребцами, но лошади и мужчины совсем не похожи между собой, как оказалось.
Его плоть словно ожила под взглядом Вирджинии, поднимаясь вверх, как будто ей нравилось ее внимание.
— Тебе больно, когда это вот так выступает? — тихо спросила она.
— Нет, — напряженным голосом ответил Гейбриел. — Во всяком случае, когда я голый. В одежде немного неудобно.
— Можно мне дотронуться?
— Господи, конечно, — простонал он и, поймав ее руку, сомкнул ее вокруг собственной плоти.
Это было интересно. Восставшая плоть задрожала, как будто рука Вирджинии взволновала ее. Гладкая и твердая, она напоминала кожаную рукоятку хлыста.
— Разве это не доставляет тебе неудобства при езде верхом?
— Обычно нет! — отрезал Гейб.
В следующее мгновение она оказалась поваленной на спину на кровать, он оказался сверху и смотрел на нее с голодным блеском в глазах.
— Мужчина может терпеть это только до определенного предела, Вирджиния.
— Мне просто было любопытно.
— Я знаю, — заставил себя улыбнуться Гейбриел. — Но еще немного твоего любопытства, и все это закончилось бы еще до того, как началось.