— Еще как могу, — заверил Ханс и брезгливо смахнул пылинку со стерильно чистого лацкана коричневого пиджака. — Выкладывать кругленькую сумму за ваши ветхие лачуги — увольте!
Диана совершенно растерялась от столь откровенной наглости.
— Но вы…
— Соглашайтесь, или я умываю — руки. — Бронзовая от загара физиономия Рутберга расплылась в улыбке.
— «Причал» очарователен на свой лад, и окрестные пейзажи восхитительны, — вступилась Николь. — Коттеджи придется подремонтировать, но в целом…
Ханс прервал ее нетерпеливым жестом.
— Я приду завтра. — Он зашагал прочь, но Николь догнала его.
— То, что вы делаете, подло! — жестко отчеканила она.
Рутберг многозначительно подмигнул «милашке».
— Бизнес есть бизнес.
— Это не бизнес, а надувательство, бесчестное и противозаконное!
Он обхватил ее за талию и притянул к себе.
— Право же, моя прелестная леди, не стоит принимать все так близко к сердцу.
У него была цепкая хватка — не отобьешься. Ханс вплотную прижал ее к груди, и Николь брезгливо поморщилась от приторного запаха мужского одеколона.
— Уберите руки, — приказала она низким, срывающимся от возмущения голосом.
— Дорогая…
— Уберите сейчас же!
Скабрезно осклабившись, Рутберг позволил ей высвободиться.
— Я хочу, чтобы мы были друзьями, — заявил он, расправляя розовый галстук, подобранный в тон рубашки цвета расплавленной карамели.
— А я настаиваю, чтобы вы играли по правилам, — гордо ответила Николь.
— Уж не вы ли сочините свод этих самых правил?.. К вам посетитель, а я приду завтра узнать ваше решение. — Он указал на темно-синий джип, припаркованный во дворе за спиной Николь, и удалился.
Николь в бессильной злобе смотрела ему вслед. Она обещала дяде позаботиться о его подруге, а вместо этого допустила, чтобы Диану одурачили, и теперь той грозят крупные неприятности.
Отреагировав с некоторым опозданием на слова Ханса о посетителе, она обернулась и увидела Генри, идущего ей навстречу по аллее. Николь полагала, что он не захочет часто появляться на людях и уединится в Кинге-Хаусе, но не тут-то было… Казалось, он даже не слишком опирается на трость, вальяжно поигрывая ею. Рукава белоснежной рубашки закатаны чуть повыше локтей, светло-голубые джинсы, темные очки в элегантной оправе — его одеяние кажется куда более уместным, чем пижонский костюм Ханса Рутберга.
Николь помассировала виски: от бурных утренних впечатлений накатывала тупая пульсирующая боль. Очередное выяснение отношений окончательно доконает ее — лучше бы в данный момент Генри находился у себя на вилле.
Но глядя, как тяжело ему взбираться по ступенькам, она поспешила на помощь.