Когда полицейский объявил встревоженным пассажирам о причине задержки рейса, француженка заявила, что ей необходимо выступить в качестве свидетеля, и величественно покинула салон.
— Пока мы стояли в очереди на регистрацию, этот непоседа вырывался, ерзал и хватался за все, что попадало под руку, — сообщила мадам, стараясь говорить на безупречном английском.
— Он порвал мой жакет, — добавила Агата, — приобретенный, между прочим, у известного итальянского модельера.
— Вы и не подозревали, как шаловливы детские ручки? — иронично спросил Генри.
— Джонни всегда такой сдержанный, сегодня я его просто не узнавала.
— Может быть, ему не понравилось, что чужая тетя отняла его у мамы, и он решил устроить вам веселую жизнь, — со злорадством предположил Генри.
— Может быть… — сникла пристыженная Агата.
— А еще тебе следовало представить, что будет с Николь, — угрожающим тоном продолжал он.
— Уверяю вас, мне очень жаль.
— Жаль? Да откуда тебе знать, что такое — потерять сына!
— А раньше вы не пытались украсть ребенка? В своей стране? — деловито вмешался молоденький напарник толстяка, желая авторитетно поучаствовать в разбирательстве. Целыми неделями ничего примечательного не происходило в аэропорту, и нынешний эпизод привнес деятельное оживление.
В глазах Агаты отразился ужас.
— Упаси Боже, никогда!
— Учтите, мы проверим, нет ли у вас криминального прошлого, — предупредил юный детектив.
— Я говорю правду, клянусь! Подобного со мной ни разу не случалось. — В ее голосе слышалась неподдельная искренность.
— До сего момента, — многозначительно ввернул толстяк.
— Ради всего святого… Умоляю, простите меня. — Слезы снова ручьем хлынули из ее глаз.
— Я посочувствовала арестованной даме, что так тяжело управляться с непослушным мальчиком, — обратилась француженка к Николь и Генри. — И она чистосердечно призналась мне, что это не ее сын и что, как только самолет приземлится на острове Родригес, она позвонит вам и вернет ребенка.
— Я собиралась первым же рейсом вернуться обратно, в Порт-Луи, — вставила Агата.
— Выходит, мадам облегчила твою участь, пробудив остатки совести, — презрительно подытожил Генри.
— Вы, наверное, не владеете искусством общения с детьми, — заметила француженка с назиданием.
— Но я надеялась, что справлюсь, — всхлипнула «арестованная».
— Полагаю, Джонни отбил у тебя желание завести ребенка? — поинтересовалась Николь.
Агата приложила к глазам носовой платок и размазала по щекам кляксы влажной туши.
— Навеки! — с жаром произнесла она.
— Вы заставили родителей Джонни порядком поволноваться, — сурово сказал седовласый полисмен.