На прощание гости снова дали широкую, во весь рожок очередь по пустым окнам гостиницы и ушли.
– Чего они хотели? – едва слышно, пытаясь унять гулко колотящееся сердце, спросил Пухначев.
– Обычные дураки! – пренебрежительно отозвался о гостях старик. – Говорят только на другом языке, а так – люди, каких в мире развелось полным-полно, с одной извилиной, да и та не в голове, а совсем в другом месте.
– В том, которое подтирают?
– Не все подтирают, – поморщился старик, – эти, например, не подтирают. Извини за грубость.
Полночи не спали, слушали стрельбу, танковое лязганье, взрывы гранат, старик даже в забытьи продолжал фиксировать звуки, определял, из чего бьют, жевал губами, сипел, ворочался, вместе с ним сипел и ворочался Пухначев – батарея была холодной, стылость металла всачивалась в тело, растекалась по жилам и костям, растворялась, оседала в мозгу, руки-ноги мертвели – они были словно чужие.
– Спи, чего не спишь? – посреди ночи внятно произнёс старик.
– Не могу, – признался Пухначев.
– Знаешь что, давай поедим, – неожиданно предложил старик, звучно пожевал губами, сглотнул слюну.
– Как так?
– А вот так! Откроем банку консервов и съедим. А?
Идея Пухначеву понравилась – у него даже слюни потекли, собрались во рту в холодный, отдающий железом комок, он подумал, что весь холод, который они со стариком соберут в этом стылом феврале, навсегда останется в них – никаким уже теплом, никаким югом не выпарить из костей болезненную стынь, не убрать из мозга и мышц воспоминание о том, как им было холодно. Но надежда ещё есть – надо в костерок подбросить немного дров, подпитать себя изнутри… Ах, как хорошо подцепить сейчас кончиком ножа нежную сочную шпротинку и отправить её в рот! Главное – мимо не пронести…
– Юрий Сергеевич, вы – гений! – Пухначев. не удержался всё-таки от «высокого штиля».
Ели они уже давно – перекусили перед самым приходом гостей, пытавшихся проникнуть в отель, – проглотили по куску зачерствевшего бородинского, заели сахаром, запили водой. Вода ошпарила холодом желудки, сбила жеванину, осадила её на дне тяжёлым комком, Пухначев пожаловался:
– Так и до заворота кишок недалеко.
– Эту воду пить некипяченой нельзя, – сказал старик. – В ней водятся холерные палочки.
Пухначев знал, что старик – геолог, много лазил по горам, по долам с посохом и киркой, открывал для людей олово и нефть, золото и жилы с первоклассной, самой чистой в мире медью, но всё это для Чернова было, оказывается, делом проходящим, неглавным, главное – в окрестностях Кабула, в этих голокожих неопрятных горах, в ущельях старик нашёл воду, много воды, вкусной, целебной, в которой нет ни микробов, ни примесей, ни вредных тварей, способных скрутить человека в три погибели – только сейчас Пухначев узнал, что вода – главное дело старика, основная его специальность.